Дженни Брентон
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 05 июля 2014
Дженни Брентон
среда, 14 мая 2014
19:50
Доступ к записи ограничен
Дженни Брентон
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 04 марта 2014
Дженни Брентон
понедельник, 04 ноября 2013
Дженни Брентон
Зашел в лазарет, придерживая полы пиджака, чтобы, не дай Мерлин, не запачкаться об какие-нибудь лечебные снадобья. Скептически посмотрел на колдомедика. Коротко процедил:
- Виллем Брентон. Пришел за дочерью.
Повернулся к девочке, глядя на нее как на нечто раздражающе неприятное.
- Вещи собрала? Этот - кивнул в сторону колдомедика - естественно, не знает, что с тобой?
Услышав шаги за спиной, обернулась и обмерла. Почувствовала, как недавняя решимость вмиг бесследно исчезла, уступая место страху. И все, даже Темный Лорд с Его заданием, перестало иметь значение. Ведь еще не поздно... не поздно - просто надо ничего не говорить, ничего из того ужасного, непроизносимого, невозможного, что собиралась.
- Отец, я.... Н-нет, я... Я... я н-не успела...
Раздраженно стукнул по ближайшей горизонтальной поверхности. Зашипел, вляпавшись-таки в какой-то пузырек с жидкостью и разбив его.
- Что значит - не успела? Твоя сестра получила письмо, где ты написала, что умудрилась покалечиться, чем я совершенно не удивлен. Я вынужден был отложить все свои дела и приехать, а ты говоришь мне, что ты не готова? Значит, поедешь как есть.
Взял девочку под локоть, поднял на ноги.
- Немедленно.
Бросил через плечо колдомедику.
- Куда смотрит руководство, если вы разгуливаете в школе в таком виде, милейший? Какой пример подаете детям? Мне не нужно даже обращаться к провидцу, чтобы понять, что вы - отвратительный специалист. С первого взгляда.
Вздрогнула от резкого звука, вжала голову в плечи. Увлекаемая за здоровую руку, бросила короткий взгляд на колдомедика. И тут же отвернулась. Явственно осознала, что после всего этого никогда не посмеет больше явиться в лазарет.
Виновато опустив глаза, замерла рядом с отцом.
Пальцы отца сжимали руку, а голос стирал последние три года ее жизни.
Сова никогда не принесет письмо из Хогвартса, "квалифицированные" колдомедики будут лишь разводить руками, а она с завистью жадно смотреть, как другие творят элементарные заклинания.
Украдкой глянула на отца. Если бы только можно было просто исчезнуть - навсегда исчезнуть, чтобы никогда больше ему не было стыдно за нее. Если бы можно было бесконечно биться головой о стену, как домовики, наказывая себя за факт своего рождения...
Невидящим взглядом уставилась в пол, готовая послушно следовать, куда скажет отец.
Робко протянула руку и коснулась рукава отца. Так же тихо произнесла, по-прежнему запинаясь через слово:
- Отец... М-мне нельзя... н-нельзя из школы. М-мне очень н-надо поговорить с тобой. Эт-то срочно. И в-важно. П-прошу, всего п-пару минут... Прошу...
Замерла, в страхе ожидая, что рассерженный отец сейчас обрушится на нее.
Замолчал в раздражении, заметив, что девочка хочет что-то сказать. Наклонился к ней слегка. Процедил сквозь зубы:
- Что значит - нельзя из школы? Ты же сама писала сестре, что тебя необходимо забрать отсюда. Шутить со мной вздумала?
Бросил взгляд на часы.
- У тебя есть минута. И она уже началась.
Отрицательно покачала головой, испуганно глядя на отца. Так и не смогла ничего из себя выдавить на протяжении всей минуты.
Покосилась на завуча и колдомедика.
- Отец, н-не здесь, п-прошу...
Оглянулся по сторонам.
- Не здесь? А где? Не дури, Дженни.
Взял девочку за руку снова, отвел в противоположный угол лазарета, где колдомедик и завуч не должны были их услышать. Произнес требовательным тоном:
- Говори.
Потащилась за отцом в дальний угол, оглянувшись по пути на отошедших преподавателя и колдомедика. На всякий случай перешла на громкий шепот.
- Отец...
Судорожно сглотнула.
- Отец, Он г-говорил со мной...
Попыталась произнести это "Он" с той же интонацией, которую изредка могла слышать дома, когда кто-то, понизив голос, упоминал о Нем.
- Он х-хочет, чтобы я исп-полнила Его волю...
Умоляюще посмотрела на отца снизу вверх.
Сначала не понял.
- Он - кто, говори ясне...
Захлопнул рот почти со стуком, как некстати открытый ящик. Выпучил глаза. Впервые, кажется, посмотрел на девочку как на нечто, достойное внимания. Выпустил руку девочки. Сжал ее плечо.
- Он? Он говорил... С тобой? Значит, это правда...
Снова достал платок и вытер внезапно выступившую на лбу испарину.
- Но почему ты? Почему с тобой? Зачем ты - произнес это "ты", подразумевая что-то вроде "ты, букашка несчастная" - можешь быть нужна Ему?
Сжал ее плечо сильнее и даже слегка встряхнул.
На какое-то мгновение показалось... Всего на мгновение и, конечно, показалось...
Пальцы отца сомкнулись на плече. Больно.
- Я... - отозвалась потерянным, оправдывающимся тоном, - я н-не знаю... То есть... Он хочет н-найти артефакт. Семь лет н-назад двое П-пожирателей пришли... к тебе. Они убили... человека по им-мени Оливер. У т-того при с-себе был один артефакт. Н-но, возможно, тогда н-никто не знал этого. Т-теперь Он х-хочет, чтобы я в-вернула этот артефакт.
Умолкла, виновато глядя на отца.
Отпустил плечо ребенка.
- Великий Салазар...
Взялся за голову обеими руками.
- Если бы я знал!
Помолчал, колеблясь: говорить правду или лгать?
- У меня нет этого артефакта, Дженни. Во время кампании по добровольной сдаче опасных артефактов Министерству я поспешил избавиться от тела Оливера вместе со всем, что было на нем надето. У меня так и забрали его - вместе с телом. Из своих источников я узнал, что они даже не стали хранить его в Отделе Тайн. Эта... вещь... была очень опасной.
Безвольно уронил руки. Замолчал снова, лихорадочно обдумывая возможные варианты выхода из ситуации.
- У них... у Отдела Тайн... есть какой-то артефактолог, которому они сбывают самые опасные вещи. Я это точно знаю. Но не знаю, кто именно.
Добавил с легкой паникой в голосе:
- Когда ты должна передать Ему эту вещь? Он назначил срок? И... он что-нибудь говорил обо мне или о твоем брате?
Как только отец убрал руку, как ни странно, почувствовала разочарование. Даже невольно потянулась следом.
Молча дослушала рассказ об артефакте, который в очередной раз ускользнул от нее. Искать неизвестного артефактолога ...
Отрицательно покачала головой.
- Н-нет, срока н-нет... Н-но я и так... уже м-много времени... Он н-не доволен...
Снова потупилась. Прибавила тихо:
- Он... Он с-сказал, что... п-поговорит с т-тобой о м-моем п-поведении...
На последнем слове окончательно сникла.
Побледнел, хотя казалось, что бледнеть уже некуда.
- Поговорит со мной? Недоволен? Мало того, что ты, не поставив меня в известность, много времени занималась дементор знает чем, так Он еще и высказал тебе свое недовольство?
Замахнулся, вознамерившись отвесить дочери пощечину, но в последний момент остановил руку - не хватало еще, чтобы эти "защитники детей" примчались на звук.
Наклонился к самому лицу девочки. Прошипел тихо, но отчетливо:
- Ничтожество... Своей самоуверенностью и медлительностью ты поставила под удар всю семью. Меня. Своего брата и сестру. Ты хоть понимаешь, чем грозит всем нам Его неудовольствие?
Отвернулся от дочери. Подтянул к себе ближайший стул, сел. Сказал уже спокойнее:
- Значит, так. Я пробью всех артефактологов по своим каналам. Это было Салазар знает сколько лет назад, но вдруг... Ты.
Взял Дженни за подбородок, приподнял ее лицо.
- Ты опросишь всех в школе, всех детей, чьи родители могут хотя бы отдаленно иметь отношение к артефактологии. Ни слова преподавателям. Когда будешь спрашивать, делай вид, что тебя интересует сама дисциплина. Что ты, мол, решила в будущем стать артефактологом. Поняла? Если Он снова придет к тебе - посылай мне сову немедленно. Тут же. О любых результатах своего поиска докладывай мне немедленно. И не дай тебе Салазар снова сесть в лужу, дуреха! Если мне придется убить тебя своими руками, чтобы Он не трогал Эмеральда, я это сделаю. Ты поняла меня, бестолочь?
Резко отпустил подбородок дочери - словно бы отбросил голову девочки в сторону.
Зажмурилась, втягивая голову в плечи в ожидании удара. Но ничего не последовало. "Ничтожество"...
Затравленно прошептала:
- Я... я н-не х-хотела...
Вынуждена была посмотреть отцу в глаза, когда он взял ее за подбородок. По щекам неконтролируемо потекли слезы.
Молча кивнула, не в силах ничего выговорить.
Проворчал, передразнивая:
- Не хотела...
Тем не менее, несколько смягчился.
- Ну-ну, хватит. Успокойся. Хватит себя жалеть. Что с рукой на самом деле?
Говорить по-прежнему не могла, поэтому просто бессмысленно кивнула, шмыгая носом. Забыв все наставления сестры о хороших манерах, вытерла рукавом слезы. Снова кивнула, понимая, что выдавливать из себя слова совершенно не в состоянии. Уставилась в пол.
Хлопнул себя по бедру в раздражении. Чуть повысил голос:
- Дженни! Ты меня слышишь? Что с рукой, я тебя спрашиваю? Вот же тупое создание... А, пикси тебя возьми!
Махнул рукой.
- Я и так потерял с тобой кучу времени. Из школы тебя забирать действительно нельзя, так что останешься тут в лазарете. Если этот эскулап - мотнул головой в сторону Месароша - не сможет тебя вылечить, напишешь письмо сестре, она пришлет приличного колдомедика.
Повернулся к девочке спиной, подошел к завучу и колдомедику, бесцеремонно прерывая их диалог:
- Я изменил свое решение. Моя дочь останется здесь. Я хочу ежедневно получать отчеты о ее здоровье до тех пор, пока проблема не будет решена. Если в течение ближайших двух дней вам не удастся вылечить ее, сюда приедет тот колдомедик, которого выпишу я.
- Виллем Брентон. Пришел за дочерью.
Повернулся к девочке, глядя на нее как на нечто раздражающе неприятное.
- Вещи собрала? Этот - кивнул в сторону колдомедика - естественно, не знает, что с тобой?
Услышав шаги за спиной, обернулась и обмерла. Почувствовала, как недавняя решимость вмиг бесследно исчезла, уступая место страху. И все, даже Темный Лорд с Его заданием, перестало иметь значение. Ведь еще не поздно... не поздно - просто надо ничего не говорить, ничего из того ужасного, непроизносимого, невозможного, что собиралась.
- Отец, я.... Н-нет, я... Я... я н-не успела...
Раздраженно стукнул по ближайшей горизонтальной поверхности. Зашипел, вляпавшись-таки в какой-то пузырек с жидкостью и разбив его.
- Что значит - не успела? Твоя сестра получила письмо, где ты написала, что умудрилась покалечиться, чем я совершенно не удивлен. Я вынужден был отложить все свои дела и приехать, а ты говоришь мне, что ты не готова? Значит, поедешь как есть.
Взял девочку под локоть, поднял на ноги.
- Немедленно.
Бросил через плечо колдомедику.
- Куда смотрит руководство, если вы разгуливаете в школе в таком виде, милейший? Какой пример подаете детям? Мне не нужно даже обращаться к провидцу, чтобы понять, что вы - отвратительный специалист. С первого взгляда.
Вздрогнула от резкого звука, вжала голову в плечи. Увлекаемая за здоровую руку, бросила короткий взгляд на колдомедика. И тут же отвернулась. Явственно осознала, что после всего этого никогда не посмеет больше явиться в лазарет.
Виновато опустив глаза, замерла рядом с отцом.
Пальцы отца сжимали руку, а голос стирал последние три года ее жизни.
Сова никогда не принесет письмо из Хогвартса, "квалифицированные" колдомедики будут лишь разводить руками, а она с завистью жадно смотреть, как другие творят элементарные заклинания.
Украдкой глянула на отца. Если бы только можно было просто исчезнуть - навсегда исчезнуть, чтобы никогда больше ему не было стыдно за нее. Если бы можно было бесконечно биться головой о стену, как домовики, наказывая себя за факт своего рождения...
Невидящим взглядом уставилась в пол, готовая послушно следовать, куда скажет отец.
Робко протянула руку и коснулась рукава отца. Так же тихо произнесла, по-прежнему запинаясь через слово:
- Отец... М-мне нельзя... н-нельзя из школы. М-мне очень н-надо поговорить с тобой. Эт-то срочно. И в-важно. П-прошу, всего п-пару минут... Прошу...
Замерла, в страхе ожидая, что рассерженный отец сейчас обрушится на нее.
Замолчал в раздражении, заметив, что девочка хочет что-то сказать. Наклонился к ней слегка. Процедил сквозь зубы:
- Что значит - нельзя из школы? Ты же сама писала сестре, что тебя необходимо забрать отсюда. Шутить со мной вздумала?
Бросил взгляд на часы.
- У тебя есть минута. И она уже началась.
Отрицательно покачала головой, испуганно глядя на отца. Так и не смогла ничего из себя выдавить на протяжении всей минуты.
Покосилась на завуча и колдомедика.
- Отец, н-не здесь, п-прошу...
Оглянулся по сторонам.
- Не здесь? А где? Не дури, Дженни.
Взял девочку за руку снова, отвел в противоположный угол лазарета, где колдомедик и завуч не должны были их услышать. Произнес требовательным тоном:
- Говори.
Потащилась за отцом в дальний угол, оглянувшись по пути на отошедших преподавателя и колдомедика. На всякий случай перешла на громкий шепот.
- Отец...
Судорожно сглотнула.
- Отец, Он г-говорил со мной...
Попыталась произнести это "Он" с той же интонацией, которую изредка могла слышать дома, когда кто-то, понизив голос, упоминал о Нем.
- Он х-хочет, чтобы я исп-полнила Его волю...
Умоляюще посмотрела на отца снизу вверх.
Сначала не понял.
- Он - кто, говори ясне...
Захлопнул рот почти со стуком, как некстати открытый ящик. Выпучил глаза. Впервые, кажется, посмотрел на девочку как на нечто, достойное внимания. Выпустил руку девочки. Сжал ее плечо.
- Он? Он говорил... С тобой? Значит, это правда...
Снова достал платок и вытер внезапно выступившую на лбу испарину.
- Но почему ты? Почему с тобой? Зачем ты - произнес это "ты", подразумевая что-то вроде "ты, букашка несчастная" - можешь быть нужна Ему?
Сжал ее плечо сильнее и даже слегка встряхнул.
На какое-то мгновение показалось... Всего на мгновение и, конечно, показалось...
Пальцы отца сомкнулись на плече. Больно.
- Я... - отозвалась потерянным, оправдывающимся тоном, - я н-не знаю... То есть... Он хочет н-найти артефакт. Семь лет н-назад двое П-пожирателей пришли... к тебе. Они убили... человека по им-мени Оливер. У т-того при с-себе был один артефакт. Н-но, возможно, тогда н-никто не знал этого. Т-теперь Он х-хочет, чтобы я в-вернула этот артефакт.
Умолкла, виновато глядя на отца.
Отпустил плечо ребенка.
- Великий Салазар...
Взялся за голову обеими руками.
- Если бы я знал!
Помолчал, колеблясь: говорить правду или лгать?
- У меня нет этого артефакта, Дженни. Во время кампании по добровольной сдаче опасных артефактов Министерству я поспешил избавиться от тела Оливера вместе со всем, что было на нем надето. У меня так и забрали его - вместе с телом. Из своих источников я узнал, что они даже не стали хранить его в Отделе Тайн. Эта... вещь... была очень опасной.
Безвольно уронил руки. Замолчал снова, лихорадочно обдумывая возможные варианты выхода из ситуации.
- У них... у Отдела Тайн... есть какой-то артефактолог, которому они сбывают самые опасные вещи. Я это точно знаю. Но не знаю, кто именно.
Добавил с легкой паникой в голосе:
- Когда ты должна передать Ему эту вещь? Он назначил срок? И... он что-нибудь говорил обо мне или о твоем брате?
Как только отец убрал руку, как ни странно, почувствовала разочарование. Даже невольно потянулась следом.
Молча дослушала рассказ об артефакте, который в очередной раз ускользнул от нее. Искать неизвестного артефактолога ...
Отрицательно покачала головой.
- Н-нет, срока н-нет... Н-но я и так... уже м-много времени... Он н-не доволен...
Снова потупилась. Прибавила тихо:
- Он... Он с-сказал, что... п-поговорит с т-тобой о м-моем п-поведении...
На последнем слове окончательно сникла.
Побледнел, хотя казалось, что бледнеть уже некуда.
- Поговорит со мной? Недоволен? Мало того, что ты, не поставив меня в известность, много времени занималась дементор знает чем, так Он еще и высказал тебе свое недовольство?
Замахнулся, вознамерившись отвесить дочери пощечину, но в последний момент остановил руку - не хватало еще, чтобы эти "защитники детей" примчались на звук.
Наклонился к самому лицу девочки. Прошипел тихо, но отчетливо:
- Ничтожество... Своей самоуверенностью и медлительностью ты поставила под удар всю семью. Меня. Своего брата и сестру. Ты хоть понимаешь, чем грозит всем нам Его неудовольствие?
Отвернулся от дочери. Подтянул к себе ближайший стул, сел. Сказал уже спокойнее:
- Значит, так. Я пробью всех артефактологов по своим каналам. Это было Салазар знает сколько лет назад, но вдруг... Ты.
Взял Дженни за подбородок, приподнял ее лицо.
- Ты опросишь всех в школе, всех детей, чьи родители могут хотя бы отдаленно иметь отношение к артефактологии. Ни слова преподавателям. Когда будешь спрашивать, делай вид, что тебя интересует сама дисциплина. Что ты, мол, решила в будущем стать артефактологом. Поняла? Если Он снова придет к тебе - посылай мне сову немедленно. Тут же. О любых результатах своего поиска докладывай мне немедленно. И не дай тебе Салазар снова сесть в лужу, дуреха! Если мне придется убить тебя своими руками, чтобы Он не трогал Эмеральда, я это сделаю. Ты поняла меня, бестолочь?
Резко отпустил подбородок дочери - словно бы отбросил голову девочки в сторону.
Зажмурилась, втягивая голову в плечи в ожидании удара. Но ничего не последовало. "Ничтожество"...
Затравленно прошептала:
- Я... я н-не х-хотела...
Вынуждена была посмотреть отцу в глаза, когда он взял ее за подбородок. По щекам неконтролируемо потекли слезы.
Молча кивнула, не в силах ничего выговорить.
Проворчал, передразнивая:
- Не хотела...
Тем не менее, несколько смягчился.
- Ну-ну, хватит. Успокойся. Хватит себя жалеть. Что с рукой на самом деле?
Говорить по-прежнему не могла, поэтому просто бессмысленно кивнула, шмыгая носом. Забыв все наставления сестры о хороших манерах, вытерла рукавом слезы. Снова кивнула, понимая, что выдавливать из себя слова совершенно не в состоянии. Уставилась в пол.
Хлопнул себя по бедру в раздражении. Чуть повысил голос:
- Дженни! Ты меня слышишь? Что с рукой, я тебя спрашиваю? Вот же тупое создание... А, пикси тебя возьми!
Махнул рукой.
- Я и так потерял с тобой кучу времени. Из школы тебя забирать действительно нельзя, так что останешься тут в лазарете. Если этот эскулап - мотнул головой в сторону Месароша - не сможет тебя вылечить, напишешь письмо сестре, она пришлет приличного колдомедика.
Повернулся к девочке спиной, подошел к завучу и колдомедику, бесцеремонно прерывая их диалог:
- Я изменил свое решение. Моя дочь останется здесь. Я хочу ежедневно получать отчеты о ее здоровье до тех пор, пока проблема не будет решена. Если в течение ближайших двух дней вам не удастся вылечить ее, сюда приедет тот колдомедик, которого выпишу я.
четверг, 19 сентября 2013
Дженни Брентон
четверг, 12 сентября 2013
Дженни Брентон
Домой мы попадаем к обеду. На крыльце с непроницаемым лицом нас встречает Мелони. Она коротко улыбается брату и критично осматривает мои вещи.
- Дженни, ступай наверх. Через пятнадцать минут жду тебя в столовой. Эми, ты тоже, пожалуйста, не задерживайся.
В немалом удивлении я бреду в свою комнату. Столько лет я завтракала, обедала и ужинала здесь, что теперь не могу поверить услышанному. Ровно через пятнадцать минут, умывшаяся и переодевшаяся, я робко появляюсь на пороге столовой. Кажется, это какое-то недоразумение.
Место во главе стола пусто. С тех пор, как началась выборная кампания, отца редко можно увидеть дома. По левую руку сидит Эмеральд, задумчиво комкающий салфетку. Справа – Мелони. Стул возле нее отодвинут, рядом стоит дополнительный прибор. Все сомнения пропадают. Я понимаю, что отныне - это мое место.
С трепетом я усаживаюсь рядом с сестрой, еще до конца не понимая, почему мне оказана такая честь. Оттого ли, что я больше не ребенок. Или оттого, что с волшебницей не зазорно сидеть за одним столом.
Мои размышления прерываются, когда я вижу перед собой огромное количество неизвестно зачем нужных ножей, вилок, ложек и еще чего-то. Давно уже ни с чем подобным мне не доводилось сталкиваться. Я украдкой подсматриваю за сестрой, стараясь копировать ее действия.
Конечно, это не ускользает от ее внимания. Она хмурится, но вместо замечания, выдает:
- А где твоя сова, Дженни?
Вилка замирает в моей руке.
- Ее нет среди твоих вещей. И ты ни разу не присылала ее домой, - неумолимо продолжает Мелони.
- Она улетела, - негромко отзываюсь я, уставившись в тарелку.
- Что?
- Она улетела.
- Дженни, я не глухая. Что значит «она улетела»?
В глазах брата вспыхивает неожиданный интерес, но он предпочитает до поры не вмешиваться.
- Я открыла клетку в совятне. И она улетела. В лес. И… и больше я ее не видела.
Эмеральд внезапно разражается хохотом. Сестра бросает на него гневный взгляд, и снова обращается ко мне:
- Но… этого не может быть. Дженни, ты уверена?
Брат и не думает униматься. Он пытается говорить сквозь смех:
- Сова… бельгийская…очень… умная…Двейн… ох, это великолепно!
- Эмеральд! – грозно произносит сестра. – Дженни…
С минуту она смотрит на потупившуюся меня, соображая, как поступить.
- Больше никогда ничего у меня не проси купить.
Я киваю, радуясь про себя тому, что могло быть и хуже.
Но Эмеральд не готов так быстро отказаться от развеселившей его новости.
- Оставь, Мелони, Дженни тут ни при чем. Она же не виновата, что Двейн такой болван.
На его лице сияет весьма довольная улыбка.
- Эмеральд! Сова была…
Но брат обрывает ее, не дослушав.
- О, да! Сова была бель-гий-ской! Очень редкая. Очень умная. Такая же, как и тот, кто ее порекомендовал тебе!
Он опять хохочет.
- Мел… напомни мне… при встрече поблагодарить… Двейна… за такую чудесную птицу… Мерлин, я давно так не смеялся!
- Только попробуй! – в голосе сестры звучит тихая угроза.
Брат перестает смеяться, кривится, словно съел целый лимон, и возвращается к своей тарелке.
Какое-то время мы едим в молчании. Затем все таким же непробиваемо ровным тоном Мелони спрашивает:
- Ты помнишь, что послезавтра мы идем к Уинслоу?
Напоминание не встречает у брата никакого энтузиазма, и он никак не реагирует на слова сестры.
- Эми!
Он поднимает глаза и недовольно бурчит.
- Да, помню.
- Ты прочел книгу, которую тебе дала Присцилла ?
Эмеральд долго рассматривает потолок, но терпение Мелони, кажется, безграничным.
- Нет, - наконец, отвечает он, по-прежнему не глядя на сестру.
- Почему?
Вместо ответа брат неопределенно хмыкает, что, по его мнению, должно все объяснить. Но Мелони не унимается:
- Эмеральд! Что за манеры! Я, кажется, нормальным человеческим языком тебя спросила.
Брат в сердцах швыряет на пол салфетку.
- Да не могу я! Я, когда вижу эту проклятую латынь… со мной делается каталептический припадок… Мел, ты же знаешь, как я не выношу эти языки! А латынь, так я просто не-на-ви-жу!
- Я знаю, - по-прежнему спокойно отзывается сестра. – Но я также знаю, что ты обещал эту книгу прочесть. Что ты теперь скажешь Присцилле? И что она о тебе подумает?
Брат нервно пожимает плечом.
- Да мне плевать, что она обо мне подумает! Вы мне уже все уши прожужжали: Присцилла то, Присцилла это…
Сестра вздыхает, словно вынуждена общаться с крайне неразумным ребенком, которому вновь и вновь приходится повторять очевидные истины.
- Эми, ты не хуже меня понимаешь, как важно, чтобы вы с ней нашли общий язык…
Брат опять перебивает ее.
- Мерлин, Мел, да она же ужасна! Она глупа и занудна! Она невыносима! И у нее толстые руки!
Последний аргумент вызывает у Мелони легкую улыбку.
- Ты не прав. Она вовсе не ужасна. Она милая девочка. Очень начитанная и скромная. У нее великолепные манеры. И сам знаешь, какая родословная. И ты не хуже моего знаешь, что уже несколько человек сватались к ней. В том числе и кое-кто из твоих друзей. И она им отказала. А вот ты ей понравился.
- С чего ты взяла, что я ей понравился? – угрюмо произносит брат, хотя в его голосе уже появилась легкая заинтересованность.
- Она спрашивала о тебе у Китти, а Китти рассказала мне…
Брат презрительно хмыкает.
- Обычные женские сплетни!
Мелони невозмутимо пожимает плечами.
- Не хочешь, не слушай.
- Нет-нет, подожди! Мне… интересно. Правда. Так что она обо мне говорила?
Мелони смотри на брата, и в какой-то момент мне кажется, что она готова рассмеяться. Но она сохраняет серьезность.
- Что ты очень интересный молодой человек. И у тебя красивые глаза.
Эмеральд неуверенно улыбается.
- Может, она и не так глупа…
- Вот видишь. А еще она чудесно поет. И… у нее совсем не толстые руки.
Лицо брата снова мрачнеет. Он тихо произносит:
- Мел, если меня сейчас уже тошнит от нее… Через год я ее задушу.
Сестра хмурится.
- Не говори глупости, Эми. Во-первых, через год, в лучшем случае, только объявят о вашей помолвке. Во-вторых… во-вторых, ты даже не делаешь никакой попытки найти с ней общий язык. Если бы ты чуть больше времени проводил с ней, вместо того, чтобы сбегать со своими дружками…
Глаза брата вспыхивают недобрым огнем. Он зло выплевывает прямо в лицо Мелони:
- Конечно! Я знаю, почему ты хочешь поскорей меня женить! Потому что отец не позволит тебе раньше выйти замуж за твоего драгоценного придурка!
Но Мелони стоически спокойна. Кажется, она уже не первый раз наблюдает подобные сцены.
- Это не так, Эмеральд.
- Что?! Что не так? – брат откидывается на спинку стула.
- Да, я выйду замуж только после того, как ты женишься. И обзаведешься наследником. Но это не значит, что я хочу женить тебя на первой попавшейся девице. Если хочешь знать…
Эмеральд опять прерывает ее. В сравнении с ее сдержанностью, он похож на готовый взорваться котел.
- Прекрасно! Волшебно! Присцилла? Пусть будет Присцилла! Я женюсь на ней! Хотя бы только ради того, чтобы не видеть вас больше!
Мелони едва удерживает снисходительную улыбку.
- Это вряд ли. Ты приведешь свою жену в этот дом, и вы будете жить здесь, как и положено семье наследника рода. А я…
Она недоговаривает и долго смотрит в глаза брату. И он сникает.
- Эми, это будет нескоро, - мягко произносит сестра в утешение. – Хочешь, я прочту эту книгу и перескажу тебе, о чем она?
Брат кивает. Больше за столом не произносится ни слова.
Я застаю их вечером в гостиной. Эмеральд растянулся на диване. Его голова лежит на коленях сестры, глаза прикрыты. Похоже, что он дремлет. Мелони держит в руке книгу, бегло читает и тут же переводит вслух.
Я замираю у двери. Отчего-то совершенно не хочется их тревожить сейчас.
После очередного абзаца, когда сестра замолкает, Эмеральд открывает глаза и неожиданно спрашивает:
- Думаешь, она бы тоже этого хотела?
- Кто? – не сразу понимает Мелони.
- Мама.
Взгляд сестры тут же поднимается к большому портрету матери. Повисает молчание. Наконец, она опускает глаза и видит, что Эмеральд неотрывно смотрит на нее. Я понимаю, что Мелони давно уже заменила ему мать.
Рука сестры вздрагивает и опускается на голову брата. Она ласково гладит его по волосам.
- Мой бедный мальчик, - негромко вырывается у нее.
Эмеральд ловит ее руку и порывисто прижимается к ней щекой. С отчаянием в голосе он выдыхает:
- Ох, Мел… Мел, мне никто не нужен... Кроме тебя…
- Дженни, ступай наверх. Через пятнадцать минут жду тебя в столовой. Эми, ты тоже, пожалуйста, не задерживайся.
В немалом удивлении я бреду в свою комнату. Столько лет я завтракала, обедала и ужинала здесь, что теперь не могу поверить услышанному. Ровно через пятнадцать минут, умывшаяся и переодевшаяся, я робко появляюсь на пороге столовой. Кажется, это какое-то недоразумение.
Место во главе стола пусто. С тех пор, как началась выборная кампания, отца редко можно увидеть дома. По левую руку сидит Эмеральд, задумчиво комкающий салфетку. Справа – Мелони. Стул возле нее отодвинут, рядом стоит дополнительный прибор. Все сомнения пропадают. Я понимаю, что отныне - это мое место.
С трепетом я усаживаюсь рядом с сестрой, еще до конца не понимая, почему мне оказана такая честь. Оттого ли, что я больше не ребенок. Или оттого, что с волшебницей не зазорно сидеть за одним столом.
Мои размышления прерываются, когда я вижу перед собой огромное количество неизвестно зачем нужных ножей, вилок, ложек и еще чего-то. Давно уже ни с чем подобным мне не доводилось сталкиваться. Я украдкой подсматриваю за сестрой, стараясь копировать ее действия.
Конечно, это не ускользает от ее внимания. Она хмурится, но вместо замечания, выдает:
- А где твоя сова, Дженни?
Вилка замирает в моей руке.
- Ее нет среди твоих вещей. И ты ни разу не присылала ее домой, - неумолимо продолжает Мелони.
- Она улетела, - негромко отзываюсь я, уставившись в тарелку.
- Что?
- Она улетела.
- Дженни, я не глухая. Что значит «она улетела»?
В глазах брата вспыхивает неожиданный интерес, но он предпочитает до поры не вмешиваться.
- Я открыла клетку в совятне. И она улетела. В лес. И… и больше я ее не видела.
Эмеральд внезапно разражается хохотом. Сестра бросает на него гневный взгляд, и снова обращается ко мне:
- Но… этого не может быть. Дженни, ты уверена?
Брат и не думает униматься. Он пытается говорить сквозь смех:
- Сова… бельгийская…очень… умная…Двейн… ох, это великолепно!
- Эмеральд! – грозно произносит сестра. – Дженни…
С минуту она смотрит на потупившуюся меня, соображая, как поступить.
- Больше никогда ничего у меня не проси купить.
Я киваю, радуясь про себя тому, что могло быть и хуже.
Но Эмеральд не готов так быстро отказаться от развеселившей его новости.
- Оставь, Мелони, Дженни тут ни при чем. Она же не виновата, что Двейн такой болван.
На его лице сияет весьма довольная улыбка.
- Эмеральд! Сова была…
Но брат обрывает ее, не дослушав.
- О, да! Сова была бель-гий-ской! Очень редкая. Очень умная. Такая же, как и тот, кто ее порекомендовал тебе!
Он опять хохочет.
- Мел… напомни мне… при встрече поблагодарить… Двейна… за такую чудесную птицу… Мерлин, я давно так не смеялся!
- Только попробуй! – в голосе сестры звучит тихая угроза.
Брат перестает смеяться, кривится, словно съел целый лимон, и возвращается к своей тарелке.
Какое-то время мы едим в молчании. Затем все таким же непробиваемо ровным тоном Мелони спрашивает:
- Ты помнишь, что послезавтра мы идем к Уинслоу?
Напоминание не встречает у брата никакого энтузиазма, и он никак не реагирует на слова сестры.
- Эми!
Он поднимает глаза и недовольно бурчит.
- Да, помню.
- Ты прочел книгу, которую тебе дала Присцилла ?
Эмеральд долго рассматривает потолок, но терпение Мелони, кажется, безграничным.
- Нет, - наконец, отвечает он, по-прежнему не глядя на сестру.
- Почему?
Вместо ответа брат неопределенно хмыкает, что, по его мнению, должно все объяснить. Но Мелони не унимается:
- Эмеральд! Что за манеры! Я, кажется, нормальным человеческим языком тебя спросила.
Брат в сердцах швыряет на пол салфетку.
- Да не могу я! Я, когда вижу эту проклятую латынь… со мной делается каталептический припадок… Мел, ты же знаешь, как я не выношу эти языки! А латынь, так я просто не-на-ви-жу!
- Я знаю, - по-прежнему спокойно отзывается сестра. – Но я также знаю, что ты обещал эту книгу прочесть. Что ты теперь скажешь Присцилле? И что она о тебе подумает?
Брат нервно пожимает плечом.
- Да мне плевать, что она обо мне подумает! Вы мне уже все уши прожужжали: Присцилла то, Присцилла это…
Сестра вздыхает, словно вынуждена общаться с крайне неразумным ребенком, которому вновь и вновь приходится повторять очевидные истины.
- Эми, ты не хуже меня понимаешь, как важно, чтобы вы с ней нашли общий язык…
Брат опять перебивает ее.
- Мерлин, Мел, да она же ужасна! Она глупа и занудна! Она невыносима! И у нее толстые руки!
Последний аргумент вызывает у Мелони легкую улыбку.
- Ты не прав. Она вовсе не ужасна. Она милая девочка. Очень начитанная и скромная. У нее великолепные манеры. И сам знаешь, какая родословная. И ты не хуже моего знаешь, что уже несколько человек сватались к ней. В том числе и кое-кто из твоих друзей. И она им отказала. А вот ты ей понравился.
- С чего ты взяла, что я ей понравился? – угрюмо произносит брат, хотя в его голосе уже появилась легкая заинтересованность.
- Она спрашивала о тебе у Китти, а Китти рассказала мне…
Брат презрительно хмыкает.
- Обычные женские сплетни!
Мелони невозмутимо пожимает плечами.
- Не хочешь, не слушай.
- Нет-нет, подожди! Мне… интересно. Правда. Так что она обо мне говорила?
Мелони смотри на брата, и в какой-то момент мне кажется, что она готова рассмеяться. Но она сохраняет серьезность.
- Что ты очень интересный молодой человек. И у тебя красивые глаза.
Эмеральд неуверенно улыбается.
- Может, она и не так глупа…
- Вот видишь. А еще она чудесно поет. И… у нее совсем не толстые руки.
Лицо брата снова мрачнеет. Он тихо произносит:
- Мел, если меня сейчас уже тошнит от нее… Через год я ее задушу.
Сестра хмурится.
- Не говори глупости, Эми. Во-первых, через год, в лучшем случае, только объявят о вашей помолвке. Во-вторых… во-вторых, ты даже не делаешь никакой попытки найти с ней общий язык. Если бы ты чуть больше времени проводил с ней, вместо того, чтобы сбегать со своими дружками…
Глаза брата вспыхивают недобрым огнем. Он зло выплевывает прямо в лицо Мелони:
- Конечно! Я знаю, почему ты хочешь поскорей меня женить! Потому что отец не позволит тебе раньше выйти замуж за твоего драгоценного придурка!
Но Мелони стоически спокойна. Кажется, она уже не первый раз наблюдает подобные сцены.
- Это не так, Эмеральд.
- Что?! Что не так? – брат откидывается на спинку стула.
- Да, я выйду замуж только после того, как ты женишься. И обзаведешься наследником. Но это не значит, что я хочу женить тебя на первой попавшейся девице. Если хочешь знать…
Эмеральд опять прерывает ее. В сравнении с ее сдержанностью, он похож на готовый взорваться котел.
- Прекрасно! Волшебно! Присцилла? Пусть будет Присцилла! Я женюсь на ней! Хотя бы только ради того, чтобы не видеть вас больше!
Мелони едва удерживает снисходительную улыбку.
- Это вряд ли. Ты приведешь свою жену в этот дом, и вы будете жить здесь, как и положено семье наследника рода. А я…
Она недоговаривает и долго смотрит в глаза брату. И он сникает.
- Эми, это будет нескоро, - мягко произносит сестра в утешение. – Хочешь, я прочту эту книгу и перескажу тебе, о чем она?
Брат кивает. Больше за столом не произносится ни слова.
Я застаю их вечером в гостиной. Эмеральд растянулся на диване. Его голова лежит на коленях сестры, глаза прикрыты. Похоже, что он дремлет. Мелони держит в руке книгу, бегло читает и тут же переводит вслух.
Я замираю у двери. Отчего-то совершенно не хочется их тревожить сейчас.
После очередного абзаца, когда сестра замолкает, Эмеральд открывает глаза и неожиданно спрашивает:
- Думаешь, она бы тоже этого хотела?
- Кто? – не сразу понимает Мелони.
- Мама.
Взгляд сестры тут же поднимается к большому портрету матери. Повисает молчание. Наконец, она опускает глаза и видит, что Эмеральд неотрывно смотрит на нее. Я понимаю, что Мелони давно уже заменила ему мать.
Рука сестры вздрагивает и опускается на голову брата. Она ласково гладит его по волосам.
- Мой бедный мальчик, - негромко вырывается у нее.
Эмеральд ловит ее руку и порывисто прижимается к ней щекой. С отчаянием в голосе он выдыхает:
- Ох, Мел… Мел, мне никто не нужен... Кроме тебя…
понедельник, 15 июля 2013
Дженни Брентон
Я вхожу в паб и сразу вижу стол, на котором стоит клетка с совой. Мой подарок Гафту! И лишь затем я смотрю на сидящих. С одной стороны стола со скучающим видом пьет сливочное пиво Эмеральд. Он отстраненно смотрит в окно, словно прохожие его интересуют куда больше собеседников. Напротив него – незнакомец что-то увлеченно рассказывает улыбающейся Мелони. Я внутренне радуюсь, что цвет моих волос вернулся к прежнему.
- Дженни! – замечает меня сестра. И, словно прочтя мои мысли, добавляет строго: - Что у тебя с волосами? Они так выгорели…
Ей даже не приходит в голову, что я могла окрасить их Колорумом.
- Тебе нельзя находиться так много времени на солнце. Это вредно, – выговаривает мне Мелони, всматриваясь в мое лицо. – Эмеральд, возьми что-то для Дженни. И мне еще кофе.
Брат отрывается от созерцания улицы и бросает на меня короткий небрежный взгляд.
- Привет.
- Дженни, познакомься, это мистер Балдрик Двэйн, - проводив взглядом брата, Мелони указывает на незнакомца. – Балдрик, разреши представить тебе мою сестру Дженни.
Двэйн выглядит ровесником Эмеральда. У него вьющиеся светлые волосы и темные глаза. Он улыбается.
- Приятно познакомиться, юная леди. О, Слизерин! – подчеркнуто уважительно он кивает на мою форму.
- И мне, сэр… Да, сэр.
- Дженни, не стой, сядь, - Мелони указывает мне на свободный стул. И тут же поясняет для Двэйна: - Все Брентоны учились на Слизерине.
В ее голосе отчетливо звучит гордость за все те многие поколения нашей семьи, которых Распределяющая Шляпа отправляла в Дом воды.
Я смущенно сажусь на указанное место и гляжу на сову, не решаясь ничего спрашивать.
- Вот как?- улыбается еще шире Двэйн. – И как твои успехи, Дженни? Какой предмет тебе больше всего нравится?
Я теряюсь. На самом деле я знаю, что учусь неблестяще. Не так, как бы этого мне хотелось самой. Многие заклинания у меня получаются лишь со второго, а то и третьего раза. Я не смогла сварить Амортенцию. В короткой стычке я проиграла Галлахеру, а затем и Гафту. И даже лишилась палочки на время.
Но на помощь приходит Мелони.
- У Дженни хорошие отметки, - обтекаемо поясняет она. – Но твоя любимая трансфигурация ей точно не по душе.
Я чувствую, что краснею. Мелони уверена, что я полный ноль и только каким-то чудом перевелась на второй курс. Мне нечего ей возразить и нечем похвастаться. Я грустно смотрю на сову. Гафту она понравится?
- О чем вы тут говорили? – возвращаясь, спрашивает Эмеральд.
Он садится рядом и, проследив мой взгляд, добавляет:
- Нравится?
Я удивленно поднимаю глаза. Это он мне?
- Конечно, нравится, - снова за меня отвечает сестра. - Это очень хорошая сова, ты же знаешь. Она стоит приличные деньги. К тому же, сейчас модны совы из Бельгии.
Двэйн кивает и вторит Мелони. Чувствуется, как он хочет угодить ей.
- Да, это очень замечательная птица. Она быстро носит письма и отличается сообразительностью…
- А еще она о-о-очень замечательно пучит глаза и умеет отличать болванов от полных болванов. Правда, Зараманн? – Эмеральд прерывает Двэйна, с самым серьезным лицом обращаясь к птице. За что тут же получает возмущенный взгляд от Мелони.
Я по-прежнему смотрю на него с удивлением.
Сестра пододвигает мне тарелку с печеньем и стакан нелюбимого мною тыквенного сока.
- Его зовут Зараланн, - поправляет она Эмеральда.
Брат морщит нос, не то передразнивая Мелони, не то выражая таким образом свое мнение по поводу вычурного имени птицы.
Двэйн возобновляет прерванный моим появлением рассказ. Что-то о своей поездке в Китай. Мелони внимательно слушает его, вежливо кивая и поддакивая в нужных местах. Иногда она задает вопросы – всегда нужные вопросы, которых, казалось, только и ждет рассказчик. Брат хмурится, сопровождая каждую реплику Мелони саркастической улыбкой. Похоже, ему совершенно не нравится этот Двэйн.
Я ем печенье и больше всего хочу, чтобы все это закончилось, и они отправились каждый своей дорогой. А я – в школу, поздравлять друга.
Наконец, рассказ о Китае окончен. Все вопросы заданы, а пиво выпито. Мелони встает первой.
- Нам пора. Нет, Балдрик, Эмеральд заплатит. Идем.
Она берет под руку Двэйна и вместе с ним покидает паб.
Чертыхнувшись, Эмеральд идет расплачиваться. Потом возвращается, берет в одну руку клетку с совой, а другой прихватывает с тарелки недоеденное мною печенье.
- Идем? – бросает он мне, и мы выходим следом.
На улице нас поджидают сестра с Двэйном.
- Помоги Дженни донести сову до школы. Балдрик меня проводит.
Они аппарируют прямо с улицы. Какое-то время брат продолжает смотреть на то место, где они недавно стояли. Затем разворачивается и быстрым шагом направляется в сторону Хогвартса.
- Дженни! – замечает меня сестра. И, словно прочтя мои мысли, добавляет строго: - Что у тебя с волосами? Они так выгорели…
Ей даже не приходит в голову, что я могла окрасить их Колорумом.
- Тебе нельзя находиться так много времени на солнце. Это вредно, – выговаривает мне Мелони, всматриваясь в мое лицо. – Эмеральд, возьми что-то для Дженни. И мне еще кофе.
Брат отрывается от созерцания улицы и бросает на меня короткий небрежный взгляд.
- Привет.
- Дженни, познакомься, это мистер Балдрик Двэйн, - проводив взглядом брата, Мелони указывает на незнакомца. – Балдрик, разреши представить тебе мою сестру Дженни.
Двэйн выглядит ровесником Эмеральда. У него вьющиеся светлые волосы и темные глаза. Он улыбается.
- Приятно познакомиться, юная леди. О, Слизерин! – подчеркнуто уважительно он кивает на мою форму.
- И мне, сэр… Да, сэр.
- Дженни, не стой, сядь, - Мелони указывает мне на свободный стул. И тут же поясняет для Двэйна: - Все Брентоны учились на Слизерине.
В ее голосе отчетливо звучит гордость за все те многие поколения нашей семьи, которых Распределяющая Шляпа отправляла в Дом воды.
Я смущенно сажусь на указанное место и гляжу на сову, не решаясь ничего спрашивать.
- Вот как?- улыбается еще шире Двэйн. – И как твои успехи, Дженни? Какой предмет тебе больше всего нравится?
Я теряюсь. На самом деле я знаю, что учусь неблестяще. Не так, как бы этого мне хотелось самой. Многие заклинания у меня получаются лишь со второго, а то и третьего раза. Я не смогла сварить Амортенцию. В короткой стычке я проиграла Галлахеру, а затем и Гафту. И даже лишилась палочки на время.
Но на помощь приходит Мелони.
- У Дженни хорошие отметки, - обтекаемо поясняет она. – Но твоя любимая трансфигурация ей точно не по душе.
Я чувствую, что краснею. Мелони уверена, что я полный ноль и только каким-то чудом перевелась на второй курс. Мне нечего ей возразить и нечем похвастаться. Я грустно смотрю на сову. Гафту она понравится?
- О чем вы тут говорили? – возвращаясь, спрашивает Эмеральд.
Он садится рядом и, проследив мой взгляд, добавляет:
- Нравится?
Я удивленно поднимаю глаза. Это он мне?
- Конечно, нравится, - снова за меня отвечает сестра. - Это очень хорошая сова, ты же знаешь. Она стоит приличные деньги. К тому же, сейчас модны совы из Бельгии.
Двэйн кивает и вторит Мелони. Чувствуется, как он хочет угодить ей.
- Да, это очень замечательная птица. Она быстро носит письма и отличается сообразительностью…
- А еще она о-о-очень замечательно пучит глаза и умеет отличать болванов от полных болванов. Правда, Зараманн? – Эмеральд прерывает Двэйна, с самым серьезным лицом обращаясь к птице. За что тут же получает возмущенный взгляд от Мелони.
Я по-прежнему смотрю на него с удивлением.
Сестра пододвигает мне тарелку с печеньем и стакан нелюбимого мною тыквенного сока.
- Его зовут Зараланн, - поправляет она Эмеральда.
Брат морщит нос, не то передразнивая Мелони, не то выражая таким образом свое мнение по поводу вычурного имени птицы.
Двэйн возобновляет прерванный моим появлением рассказ. Что-то о своей поездке в Китай. Мелони внимательно слушает его, вежливо кивая и поддакивая в нужных местах. Иногда она задает вопросы – всегда нужные вопросы, которых, казалось, только и ждет рассказчик. Брат хмурится, сопровождая каждую реплику Мелони саркастической улыбкой. Похоже, ему совершенно не нравится этот Двэйн.
Я ем печенье и больше всего хочу, чтобы все это закончилось, и они отправились каждый своей дорогой. А я – в школу, поздравлять друга.
Наконец, рассказ о Китае окончен. Все вопросы заданы, а пиво выпито. Мелони встает первой.
- Нам пора. Нет, Балдрик, Эмеральд заплатит. Идем.
Она берет под руку Двэйна и вместе с ним покидает паб.
Чертыхнувшись, Эмеральд идет расплачиваться. Потом возвращается, берет в одну руку клетку с совой, а другой прихватывает с тарелки недоеденное мною печенье.
- Идем? – бросает он мне, и мы выходим следом.
На улице нас поджидают сестра с Двэйном.
- Помоги Дженни донести сову до школы. Балдрик меня проводит.
Они аппарируют прямо с улицы. Какое-то время брат продолжает смотреть на то место, где они недавно стояли. Затем разворачивается и быстрым шагом направляется в сторону Хогвартса.
четверг, 06 июня 2013
Дженни Брентон
Что-то новое и незнакомое взметнулось на мгновение в душе, когда следом за своим "Incendio!" я услышала "Diffindo!" Гафта. Словно два человека стали одной силой. Единство! Короткое и яркое, захватывающее дух Единство. В голове мелькнуло только одно слово - "Слизерин!".
Я просыпаюсь под вечер. Все-таки это ужасно обидно – заболеть после получения письма из Хогвартса. Каждый день я думаю о своих ровесниках, которые сидят на занятиях и учатся. Учатся… Чего бы я не отдала сейчас, чтобы иметь такую же возможность! Но вместо этого я уже несколько месяцев вынужденно провожу в постели, пью лекарства и жду. Как я смогу наверстать упущенное?
Я приоткрываю глаза. У стола сидит Мелони. Ее лицо мягко освещено настольной лампой. Это сглаживает привычный для нее надменный вид. Сейчас она выглядит уставшей.
Я украдкой наблюдаю за сестрой из-под ресниц. Она всегда казалась мне олицетворением несгибаемой силы. Словно есть в ней некий стержень из самой прочной стали.
В эти месяцы она не раз оставалась дежурить у моей постели. Я часто думаю, что благодаря письму из Хогвартса Брентоны словно обрели нового члена семьи. Который до этого все одиннадцать лет был чем-то вроде неодушевленного предмета. Конечно, ничего в их отношении ко мне разительно не изменилось. Но я спрашиваю себя: стала бы Мелони раньше тратить на меня свое время?
Сестра пьет кофе. Я слышу шорох бумаг – она читает письма школьных подруг.
Дверь приоткрывается с тихим скрипом.
- Входи, - шепчет сестра.
Неслышно ступая, Эмеральд входит в комнату и садится в свободное кресло. Сестра давно уже сменила гнев на милость, но еще хмурится для порядка, из последних сил изображая строгость. Но вместо того, чтобы излюбленным способом трансфигурировать новую чашку, она посылает за ней на кухню домовика. Сейчас ее колдовство лишний раз могло бы напомнить Эмеральду о его собственной палочке, отобранной в наказание отцом.
Чашка с новой порцией кофе доставлена. Мелони пододвигает брату вазу с печеньем.
- Болит? – сочувственно спрашивает она, осторожно касаясь огромного кровоподтека на лице Эмеральда.
Он хмурится, но не отстраняется. Никто из них еще ни разу не видел отца в таком гневе.
- Пустяки, - голос брата звучит преувеличенно небрежно.
- Ох, Эми… Ты не говорил с ним больше?
- А смысл? Ты же все видела… Не понимаю, отчего он так взбесился.
- Не понимаешь? – повысив голос, переспрашивает Мелони и тут же переходит на шепот. – Не понимаешь? Он испугался за тебя, Эми.
- Испугался! – громко шепчет брат в ответ.- Да все они только и делают, что боятся. Одни разговоры, пустые разговоры. А пока они говорят, грязнокровки…
- Ш-ш-ш, тише, Эми. Ты думаешь, твоя выходка – это поступок, достойный чистокровного мага?
- Я, по крайней мере, хоть что-то делаю! Отец и его друзья – они только воздух умеют сотрясать. Вот дядя Джейден – он был не таким. Он не боялся.
- Да вы просто были пьяны! Сколько вы выпили огневиски перед тем, как пойти пугать простецов?
- Мелони!
- Эмеральд!
Они замолкают. Первым сдается брат.
- Я думал, ты на моей стороне…
- Я всегда на твоей стороне, Эми, - примирительно отзывается Мелони. – Но… Отец не трус. А дядя Джейден погиб из-за своего безрассудства.
- Как ты можешь так говорить, Мел! Дядя сражался и погиб, как герой. Он не отсиживался за толстыми стенами имения, он бился, он бился за нас, за наше будущее. За все чистокровные семьи Британии.
- И он погиб. Я думаю, с тех пор отец и боится, что наш род может прерваться. А ты ведь единственный наследник, и если с тобой что-то случится… Ах, Эми, ты не можешь так рисковать.
- О да, дядя Джейден погиб, а отец… Чудесный способ оправдать свою трусость.
- Эмеральд! Эмеральд Виллем Брентон! Никогда не говори так о нашем отце!
«Никогда. Не замахивайся. На то. До чего. Не сможешь. Дотянуться»
Я просыпаюсь под вечер. Все-таки это ужасно обидно – заболеть после получения письма из Хогвартса. Каждый день я думаю о своих ровесниках, которые сидят на занятиях и учатся. Учатся… Чего бы я не отдала сейчас, чтобы иметь такую же возможность! Но вместо этого я уже несколько месяцев вынужденно провожу в постели, пью лекарства и жду. Как я смогу наверстать упущенное?
Я приоткрываю глаза. У стола сидит Мелони. Ее лицо мягко освещено настольной лампой. Это сглаживает привычный для нее надменный вид. Сейчас она выглядит уставшей.
Я украдкой наблюдаю за сестрой из-под ресниц. Она всегда казалась мне олицетворением несгибаемой силы. Словно есть в ней некий стержень из самой прочной стали.
В эти месяцы она не раз оставалась дежурить у моей постели. Я часто думаю, что благодаря письму из Хогвартса Брентоны словно обрели нового члена семьи. Который до этого все одиннадцать лет был чем-то вроде неодушевленного предмета. Конечно, ничего в их отношении ко мне разительно не изменилось. Но я спрашиваю себя: стала бы Мелони раньше тратить на меня свое время?
Сестра пьет кофе. Я слышу шорох бумаг – она читает письма школьных подруг.
Дверь приоткрывается с тихим скрипом.
- Входи, - шепчет сестра.
Неслышно ступая, Эмеральд входит в комнату и садится в свободное кресло. Сестра давно уже сменила гнев на милость, но еще хмурится для порядка, из последних сил изображая строгость. Но вместо того, чтобы излюбленным способом трансфигурировать новую чашку, она посылает за ней на кухню домовика. Сейчас ее колдовство лишний раз могло бы напомнить Эмеральду о его собственной палочке, отобранной в наказание отцом.
Чашка с новой порцией кофе доставлена. Мелони пододвигает брату вазу с печеньем.
- Болит? – сочувственно спрашивает она, осторожно касаясь огромного кровоподтека на лице Эмеральда.
Он хмурится, но не отстраняется. Никто из них еще ни разу не видел отца в таком гневе.
- Пустяки, - голос брата звучит преувеличенно небрежно.
- Ох, Эми… Ты не говорил с ним больше?
- А смысл? Ты же все видела… Не понимаю, отчего он так взбесился.
- Не понимаешь? – повысив голос, переспрашивает Мелони и тут же переходит на шепот. – Не понимаешь? Он испугался за тебя, Эми.
- Испугался! – громко шепчет брат в ответ.- Да все они только и делают, что боятся. Одни разговоры, пустые разговоры. А пока они говорят, грязнокровки…
- Ш-ш-ш, тише, Эми. Ты думаешь, твоя выходка – это поступок, достойный чистокровного мага?
- Я, по крайней мере, хоть что-то делаю! Отец и его друзья – они только воздух умеют сотрясать. Вот дядя Джейден – он был не таким. Он не боялся.
- Да вы просто были пьяны! Сколько вы выпили огневиски перед тем, как пойти пугать простецов?
- Мелони!
- Эмеральд!
Они замолкают. Первым сдается брат.
- Я думал, ты на моей стороне…
- Я всегда на твоей стороне, Эми, - примирительно отзывается Мелони. – Но… Отец не трус. А дядя Джейден погиб из-за своего безрассудства.
- Как ты можешь так говорить, Мел! Дядя сражался и погиб, как герой. Он не отсиживался за толстыми стенами имения, он бился, он бился за нас, за наше будущее. За все чистокровные семьи Британии.
- И он погиб. Я думаю, с тех пор отец и боится, что наш род может прерваться. А ты ведь единственный наследник, и если с тобой что-то случится… Ах, Эми, ты не можешь так рисковать.
- О да, дядя Джейден погиб, а отец… Чудесный способ оправдать свою трусость.
- Эмеральд! Эмеральд Виллем Брентон! Никогда не говори так о нашем отце!
«Никогда. Не замахивайся. На то. До чего. Не сможешь. Дотянуться»
воскресенье, 26 мая 2013
Дженни Брентон
- Incendio!
Вспыхнул небольшой язычок пламени и костер стал неспешно разгораться. Я отступаю на шаг, убирая палочку, и заворожено гляжу на огонь. Так странно – и ведь в жизни никому не признаешься - эта чужеродная стихия всегда казалось какой-то особенно притягательной. Вода…Вода совсем не такая.
Я сижу на полу в своей комнате у маленького камина. А снизу доносятся голоса – у нас гости. Все расположились за большим столом, слушают, как отец с кем-то из дальних родственников рассуждают о политике. Как всегда много воспоминаний и сетований, что Британия уже не та. Мелони в одном из своих модных платьев уверенно ведет негромкую светскую беседу с окружившими ее молодыми людьми. И тут же скучает Эмеральд, то и дело поглядывающий на часы. А в холле и во дворе играют прибывшие с гостями дети.
Шрифт ужасно мелкий, бумага – хуже некуда, строчки сливаются перед глазами. Но я продолжаю упрямо вчитываться в старую пыльную книгу.
Правило выполняется всегда неукоснительно – вот уже 5 лет подряд. Когда к Брентонам приходят гости, младшая дочь должна тихо сидеть в своей комнате и не попадаться никому на глаза. «У Дженни слабое здоровье, ей вредно бегать», «Дженни устала и уже отдыхает», «Бедняжка так слаба, ей нужен покой».
Наконец, страница перевернута. Склоняюсь над словарем, отыскивая и выучивая непонятные слова. Голова начинает гудеть.
За окном смеркается, голоса внизу стихают. В комнату заглядывает веселая и румяная Мелони. Кажется, она слегка расстроена, что гости ушли так рано. В прошлом году она окончила учебу и теперь в полной мере наслаждается свободной взрослой жизнью.
- Сейчас я, Эми, - бросает она куда-то в темноту коридоров. – Дженни, тебя отец зовет. Спустись.
Я откладываю свои книги и иду вниз. У окна, заложив руки за спину, стоит отец – как обычно хмурый. Рядом с ним – высокий седой человек. Это колдомедик, какой-то друг семьи и, вроде как, даже профессор. Он поправляет очки и дружелюбно улыбается.
- Добрый вечер, Дженни.
Я здороваюсь. Я прекрасно знаю, что сейчас произойдет. Одни и те же вопросы – каждый год. От банального «Как я себя чувствую?» до финального «Не случалось ли со мной чего-то необычного?». И всегда одни и те же ответы. Отец напряжен, он внимательно вслушивается в мои слова, хоть и отвернулся. Я не смотрю на него, но чувствую – всей кожей чувствую идущую от него волну разочарования.
Как часто я думала – а может, мне соврать? Что стоит сказать, что я нечаянно подняла в воздух вазу, и она разбилась? Или что я подпалила особо скучную книгу просто силой своего желания… Но я упрямо твержу правду. Нет, ничего подобного со мной не происходило. В понимающих глазах профессора растет жалость. Он бросает короткий взгляд на отца.
- Хорошо, Дженни, а теперь ступай, ступай к себе.
Я отчаянно делаю вид, что ничего особенного не случилось, и ухожу. Лишь за дверью я замедляю шаги и останавливаюсь. В гостиной висит тишина. Наконец, колдомедик решается ее нарушить.
- Виллем… Виллем, ну не убивайся ты так…
- О чем ты? Я совершенно спокоен, - ледяным тоном отзывается отец.
- Пойми, это может означать что угодно. Просто у малышки очень слабые магические способности. Да, она не будет сильной волшебницей, но колдовать она научится обязательно, она сможет…
- Кажется, ты один в это веришь... Оставь, Берти, я не мальчишка. И я не дурак.
Они снова молчат, долго молчат. Профессор курит трубку.
- Что ты будешь делать, Виллем? Ей уже десять. Ты не можешь по-прежнему скрывать ее ото всех.
Отец начинает сердиться – в его голосе появляются металлические нотки:
- Не могу, не могу... Что ты хочешь от меня услышать? Что я уподоблюсь Таддеусу Ферклу? Думаешь, я ужасен? А ты представь, какой это позор для моей семьи!
- Но такое случается, Виллем. Не кипятись.
- Я спокоен! – рычит отец. – Ты сам не веришь в то, что говоришь, Альберт. Какого дементора я должен в это верить?
Он нервно прохаживается взад-вперед по комнате, останавливается у большого портрета матери. Я не вижу этого, но отчего-то знаю, что он смотрит сейчас на нее.
Я совсем не похожа на мать. У нее добрые карие глаза, румянец на щеках и всепрощающая улыбка. Говорят, она именно такой и была – как на портрете в гостиной. Брат и сестра похожи на нее. А я – типичная Брентон. Как и у всех в роду – светло-русые прямые волосы, серые глаза и бледное лицо. Я похожа на дядю, погибшего в сражении с аврорами. Его колдография стоит на каминной полке. Он улыбается и поднимает бокал вина под рождественской елью. Через год он покинет Брентон-холл, чтобы примкнуть к Гриндевальду и никогда уже сюда не вернуться.
Неожиданно в коридоре появляется Мелони. Она замечает меня и намеревается уже отчитывать за подслушивание разговоров взрослых, но, видимо, выражение моего лица настолько жалкое в тот момент, что она передумывает.
Она никогда меня не замечала. А в последние годы – откровенно стыдилась. Мне казалось, что в ее глазах я нечто среднее между магглом и домовиком. Да и кто бы на ее месте был рад иметь неполноценную сестру.
Она берет меня за руку повыше локтя и уводит прочь. Мы молча поднимаемся по лестнице. Наверху нас встречает Эмеральд. Свой сюртук он уже где-то оставил, галстук перекинул через плечо на спину.
- Мел, ну где ты ходишь?
Он даже не глядит в мою сторону, словно меня здесь и нет.
- Иди спать, - коротко бросает мне Мелони, тут же переключившись на брата. – Эми, ну что за вид.
Улыбаясь, он пожимает плечами, пока неумолимая сестра поправляет и затягивает его галстук.
- Да все равно уже все разошлись. Ну не могу я ходить с этой удавкой. Сжалься, Мел… Мел, ты чудовищна!
Оставшись довольна результатом, Мелони берет его под руку и увлекает в сторону библиотеки.
- Идем, ты еще не рассказал мне о Лоринах.
- О, Мел, ты невыносима. Что я могу рассказать тебе об этих садовых гномах. Нет, не спорь, я знаю – они замаскировавшиеся садовые гномы. Я сегодня весь вечер только и мечтал о том, чтобы раскрутить их как следует и выбросить из нашего дома... Ай, Мел, не дерись! Ты сама во всем виновата – нечего было приглашать в наш дом всех этих напыщенных хорклампов. Что ж потом удивляться, что к нам гномы зачастили.
Их дружный смех стихает за поворотом.
Я возвращаюсь к своим книгам на ковре у камина. Огонь продолжает радостно трещать, поедая дрова. И я смотрю сквозь него невидящим взглядом и стараюсь не думать о том ,что будет, когда в положенный срок не придет письмо из Хогвартса.
Вспыхнул небольшой язычок пламени и костер стал неспешно разгораться. Я отступаю на шаг, убирая палочку, и заворожено гляжу на огонь. Так странно – и ведь в жизни никому не признаешься - эта чужеродная стихия всегда казалось какой-то особенно притягательной. Вода…Вода совсем не такая.
Я сижу на полу в своей комнате у маленького камина. А снизу доносятся голоса – у нас гости. Все расположились за большим столом, слушают, как отец с кем-то из дальних родственников рассуждают о политике. Как всегда много воспоминаний и сетований, что Британия уже не та. Мелони в одном из своих модных платьев уверенно ведет негромкую светскую беседу с окружившими ее молодыми людьми. И тут же скучает Эмеральд, то и дело поглядывающий на часы. А в холле и во дворе играют прибывшие с гостями дети.
Шрифт ужасно мелкий, бумага – хуже некуда, строчки сливаются перед глазами. Но я продолжаю упрямо вчитываться в старую пыльную книгу.
Правило выполняется всегда неукоснительно – вот уже 5 лет подряд. Когда к Брентонам приходят гости, младшая дочь должна тихо сидеть в своей комнате и не попадаться никому на глаза. «У Дженни слабое здоровье, ей вредно бегать», «Дженни устала и уже отдыхает», «Бедняжка так слаба, ей нужен покой».
Наконец, страница перевернута. Склоняюсь над словарем, отыскивая и выучивая непонятные слова. Голова начинает гудеть.
За окном смеркается, голоса внизу стихают. В комнату заглядывает веселая и румяная Мелони. Кажется, она слегка расстроена, что гости ушли так рано. В прошлом году она окончила учебу и теперь в полной мере наслаждается свободной взрослой жизнью.
- Сейчас я, Эми, - бросает она куда-то в темноту коридоров. – Дженни, тебя отец зовет. Спустись.
Я откладываю свои книги и иду вниз. У окна, заложив руки за спину, стоит отец – как обычно хмурый. Рядом с ним – высокий седой человек. Это колдомедик, какой-то друг семьи и, вроде как, даже профессор. Он поправляет очки и дружелюбно улыбается.
- Добрый вечер, Дженни.
Я здороваюсь. Я прекрасно знаю, что сейчас произойдет. Одни и те же вопросы – каждый год. От банального «Как я себя чувствую?» до финального «Не случалось ли со мной чего-то необычного?». И всегда одни и те же ответы. Отец напряжен, он внимательно вслушивается в мои слова, хоть и отвернулся. Я не смотрю на него, но чувствую – всей кожей чувствую идущую от него волну разочарования.
Как часто я думала – а может, мне соврать? Что стоит сказать, что я нечаянно подняла в воздух вазу, и она разбилась? Или что я подпалила особо скучную книгу просто силой своего желания… Но я упрямо твержу правду. Нет, ничего подобного со мной не происходило. В понимающих глазах профессора растет жалость. Он бросает короткий взгляд на отца.
- Хорошо, Дженни, а теперь ступай, ступай к себе.
Я отчаянно делаю вид, что ничего особенного не случилось, и ухожу. Лишь за дверью я замедляю шаги и останавливаюсь. В гостиной висит тишина. Наконец, колдомедик решается ее нарушить.
- Виллем… Виллем, ну не убивайся ты так…
- О чем ты? Я совершенно спокоен, - ледяным тоном отзывается отец.
- Пойми, это может означать что угодно. Просто у малышки очень слабые магические способности. Да, она не будет сильной волшебницей, но колдовать она научится обязательно, она сможет…
- Кажется, ты один в это веришь... Оставь, Берти, я не мальчишка. И я не дурак.
Они снова молчат, долго молчат. Профессор курит трубку.
- Что ты будешь делать, Виллем? Ей уже десять. Ты не можешь по-прежнему скрывать ее ото всех.
Отец начинает сердиться – в его голосе появляются металлические нотки:
- Не могу, не могу... Что ты хочешь от меня услышать? Что я уподоблюсь Таддеусу Ферклу? Думаешь, я ужасен? А ты представь, какой это позор для моей семьи!
- Но такое случается, Виллем. Не кипятись.
- Я спокоен! – рычит отец. – Ты сам не веришь в то, что говоришь, Альберт. Какого дементора я должен в это верить?
Он нервно прохаживается взад-вперед по комнате, останавливается у большого портрета матери. Я не вижу этого, но отчего-то знаю, что он смотрит сейчас на нее.
Я совсем не похожа на мать. У нее добрые карие глаза, румянец на щеках и всепрощающая улыбка. Говорят, она именно такой и была – как на портрете в гостиной. Брат и сестра похожи на нее. А я – типичная Брентон. Как и у всех в роду – светло-русые прямые волосы, серые глаза и бледное лицо. Я похожа на дядю, погибшего в сражении с аврорами. Его колдография стоит на каминной полке. Он улыбается и поднимает бокал вина под рождественской елью. Через год он покинет Брентон-холл, чтобы примкнуть к Гриндевальду и никогда уже сюда не вернуться.
Неожиданно в коридоре появляется Мелони. Она замечает меня и намеревается уже отчитывать за подслушивание разговоров взрослых, но, видимо, выражение моего лица настолько жалкое в тот момент, что она передумывает.
Она никогда меня не замечала. А в последние годы – откровенно стыдилась. Мне казалось, что в ее глазах я нечто среднее между магглом и домовиком. Да и кто бы на ее месте был рад иметь неполноценную сестру.
Она берет меня за руку повыше локтя и уводит прочь. Мы молча поднимаемся по лестнице. Наверху нас встречает Эмеральд. Свой сюртук он уже где-то оставил, галстук перекинул через плечо на спину.
- Мел, ну где ты ходишь?
Он даже не глядит в мою сторону, словно меня здесь и нет.
- Иди спать, - коротко бросает мне Мелони, тут же переключившись на брата. – Эми, ну что за вид.
Улыбаясь, он пожимает плечами, пока неумолимая сестра поправляет и затягивает его галстук.
- Да все равно уже все разошлись. Ну не могу я ходить с этой удавкой. Сжалься, Мел… Мел, ты чудовищна!
Оставшись довольна результатом, Мелони берет его под руку и увлекает в сторону библиотеки.
- Идем, ты еще не рассказал мне о Лоринах.
- О, Мел, ты невыносима. Что я могу рассказать тебе об этих садовых гномах. Нет, не спорь, я знаю – они замаскировавшиеся садовые гномы. Я сегодня весь вечер только и мечтал о том, чтобы раскрутить их как следует и выбросить из нашего дома... Ай, Мел, не дерись! Ты сама во всем виновата – нечего было приглашать в наш дом всех этих напыщенных хорклампов. Что ж потом удивляться, что к нам гномы зачастили.
Их дружный смех стихает за поворотом.
Я возвращаюсь к своим книгам на ковре у камина. Огонь продолжает радостно трещать, поедая дрова. И я смотрю сквозь него невидящим взглядом и стараюсь не думать о том ,что будет, когда в положенный срок не придет письмо из Хогвартса.
понедельник, 04 февраля 2013
Дженни Брентон
В большой гостиной Брентон-холла под стеклом хранится реликвия семьи – письмо Ларимара Темного. По преданию, основатель рода записал на нем свою биографию и, возможно, оставил какое-то напутствие потомкам (детям). Это же предание гласит, что письмо он закончил писать за день до своей гибели. Рукопись пережила не лучшие времена и до современных Брентонов дошла полностью почерневшей, в бурых и серых пятнах неизвестного, вероятно, магического происхождения (так как никаким заклинанием или зельем так и не удалось очистить письмо). Установить содержание письма не представляется возможным.
Дженни Брентон
Ларимар Темный - почитаемый семьей Брентонов легендарный основатель рода.
О его реальной жизни известно не так уж и много. Родился он где-то в начале 12 века, на территории Шотландии. Большую часть жизни посвятил изучению темной магии. Практиковал темные заклинания на магглах. По семейному преданию, незадолго до смерти потерял свою волшебную палочку. Погиб в возрасте 40 лет от рук разъяренных магглов, чьи родные и близкие стали жертвами его колдовства. Семья Ларимара Темного – жена и два сына, вынуждены были спасаться бегством. Только несколько столетий спустя потомки Ларимара Брентона смогли вернуться и обосноваться в местах, где он был убит.
В большой гостиной Брентон-холла висит портрет основателя рода, написанный, впрочем, уже спустя много лет после его смерти. Об источниках информации, которыми пользовался художник, изображая внешность Ларимара Темного, ничего не известно. В руках нарисованный Брентон держал свою волшебную палочку, но портрет, передававшийся как реликвия от поколения к поколению, пострадал при пожаре – угол полотна, где как раз была изображена палочка и кисть руки мага, обгорел. Таким образом, нарисованного Ларимара Темного постигла та же судьба, что и реального – он утратил свою волшебную палочку.
О его реальной жизни известно не так уж и много. Родился он где-то в начале 12 века, на территории Шотландии. Большую часть жизни посвятил изучению темной магии. Практиковал темные заклинания на магглах. По семейному преданию, незадолго до смерти потерял свою волшебную палочку. Погиб в возрасте 40 лет от рук разъяренных магглов, чьи родные и близкие стали жертвами его колдовства. Семья Ларимара Темного – жена и два сына, вынуждены были спасаться бегством. Только несколько столетий спустя потомки Ларимара Брентона смогли вернуться и обосноваться в местах, где он был убит.
В большой гостиной Брентон-холла висит портрет основателя рода, написанный, впрочем, уже спустя много лет после его смерти. Об источниках информации, которыми пользовался художник, изображая внешность Ларимара Темного, ничего не известно. В руках нарисованный Брентон держал свою волшебную палочку, но портрет, передававшийся как реликвия от поколения к поколению, пострадал при пожаре – угол полотна, где как раз была изображена палочка и кисть руки мага, обгорел. Таким образом, нарисованного Ларимара Темного постигла та же судьба, что и реального – он утратил свою волшебную палочку.
Дженни Брентон
Родовое имение Брентонов.
Дженни Брентон
Дженни Брентон, 16 лет в 1993 г.
Младшая дочь Виллема Брентона, сестра Эмеральда и Мелони.
Учится в Хогвартсе (факультет Слизерин).
Дженни Брентон
Мелони Брентон, род. 1966 г.
Старшая дочь Виллема Брентона, сестра Эмеральда и Дженни. Окончила Хоггвартс (факультет Слизерин). С детства большое значение придавала манерам и выдержке, производя на окружающих впечатление не по годам чопорной особы. За это же дома всегда ставилась в пример старшему брату. Все детство относилась к Эмеральду более чем прохладно, выходки брата считала поведением, недостойным представителя рода Брентонов.
После окончания учебы практически все внимание уделяет светским вечеринкам и приемам. После перемен, произошедших в характере брата, сблизилась с ним. Они стали почти лучшими друзьями и много времени проводят за различными беседами в гостиной Брентон-холла.
Дженни Брентон
Эмеральд Брентон, род. 1965 г.
Старший и единственный сын в семье Брентонов. В Хогвартсе учился на факультете Слизерин. Учебой особо не интересовался, почти все время проводя на поле для игры в квиддич. Закончив учебу с посредственными оценками, несколько лет предавался праздной разгульной жизни в Лондоне. Был замешан в нескольких скандалах, связанных с нарушением «Статута о Секретности». Но благодаря своевременному вмешательству отца избежал серьезных последствий.
Позже «взялся за ум», неожиданно стал более серьезным и сдержанным, порвал с некоторыми прежними друзьями. Последние, в свою очередь, были неприятно удивлены внезапной перемене их старого друга, превратившегося из веселого и беззлобного хулигана в высокомерного типа, копирующего отцовские замашки.
После прихода к власти министра Актеона Малсибера, поступил на службу в Аврорат. Помолвлен с Льюилл Сильвер.
Дженни Брентон
Виллем Брентон, род. 1925 г.
Был старшим сыном в семье Джейдена Брентона. Вместе с братом (Джейден-младший), разница в возрасте с которым составляла всего год, окончил Хогвартс (Дом Слизерин). Вернувшись домой застал крайне нерадостную картину. Оказалось, что в последние годы отец увлекся темной магией, забросил все дела, неделями пропадал где-то. Запуганная мать делала все, чтобы скрыть от общества новые интересы мужа. Финансовые дела семьи пришли в расстройство – даже родовое имение - Брентон-холл оказался в залоге. Виллему пришлось срочно вникать во все дела семьи, стараясь предотвратить надвигающуюся катастрофу.
Именно в этот момент происходит его первая серьезная ссора с братом. Виллем крайне рассчитывал на помощь Джейдена-младшего, когда тот окончит учебу. Но тот имел свои планы. После Хогвартса он целиком посвятил себя изучению британской истории магии, не проявляя никакого интереса к сохранению материального достатка семьи.
Тем не менее, в следующие пять лет Виллему, продемонстрировавшему жесткую хватку и талант финансиста, удалось поправить дела. Однажды, когда он для заключения крайне важной сделки находился в Европе, семейная сова Урания принесла ему письмо. В нем брат коротко извещал о смерти матери и неожиданном отъезде отца.
Виллем, на скорую руку завершивший все переговоры, отбыл домой. Подробности, которые он узнал по прибытии, повергли его в настоящий шок. Брат рассказал, что в вечер трагедии он сидел в своей комнате, заканчивая первую монографию. Родители затеяли ссору. Всегда тихая мать, наверное, наконец не выдержала и высказала поздно вернувшемуся мужу все, что о нем думала. Через какое-то время все в доме затихло. Джейден решил выйти и на всякий случай убедиться, что все в порядке. В гостиной он нашел тело матери, отец исчез. Чуть позже выяснилось, что это именно отец убил ее Непростительным и поспешно покинул пределы Британии.
Братья остались одни. Джейден забросил свою книгу и уехал путешествовать по Европе. Виллем вернулся к своим делам. Через 7 лет газета напишет о смерти отца в Южной Америке от какой-то местной хвори.
В 1944-ом Джейден Брентон-младший открыто заявил о поддержке идей Гриндевальда, примкнув к его армии магов. Виллем его не удерживал. В разразившейся войне он старался держаться особняком. А когда пришло известие о гибели брата в столкновении с аврорами, серьезно задумался о продолжении рода. Ведь он остался последним Брентоном.
Долгих двадцать лет он не мог определиться с кандидатурой будущей супруги – найти подходящую представительницу чистокровного рода было совсем не просто. В конце концов женился на своей троюродной сестре Изабелле. Обзавелся тремя детьми. При рождении последнего ребенка Изабелла Брентон, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем, умерла.
В ходе первой магической войны Виллем Брентон уже привычно придерживался нейтралитета. Однако продолжал поддерживать прежние связи с друзьями, многие из которых стали Пожирателями Смерти. Отсюда, возможно, в последующем и пошли слухи о преступлениях, в совершении или сокрытии которых якобы был замешан сам Виллем Брентон. Однако, в дальнейшем официальных обвинений предъявлено не было, так как не было прямых свидетельств против Брентона. Что опять таки на уровне слухов было приписано не безупречности биографии Виллема Брентона, а «нужным и полезным» связям.
После исчезновения Воландеморта, переждав несколько лет, активно включился в политическую жизнь страны. Быстро зарекомендовал себя как сторонник откровенно нетерпимых взглядов в вопросах сохранения чистоты крови. Получил известность как лоббист интересов «чистокровных» в Министерстве. Оказывал регулярную финансовую поддержку авторам политических публикаций, пропагандирующим расистские взгляды в магическом мире.
В своем кругу Виллем Брентон знаменит также очень тяжелым характером – властный, заносчивый, нетерпимый со всеми, кто не разделяет его взглядов или не наделен властью.