Дженни Брентон
- Incendio!
Вспыхнул небольшой язычок пламени и костер стал неспешно разгораться. Я отступаю на шаг, убирая палочку, и заворожено гляжу на огонь. Так странно – и ведь в жизни никому не признаешься - эта чужеродная стихия всегда казалось какой-то особенно притягательной. Вода…Вода совсем не такая.
Я сижу на полу в своей комнате у маленького камина. А снизу доносятся голоса – у нас гости. Все расположились за большим столом, слушают, как отец с кем-то из дальних родственников рассуждают о политике. Как всегда много воспоминаний и сетований, что Британия уже не та. Мелони в одном из своих модных платьев уверенно ведет негромкую светскую беседу с окружившими ее молодыми людьми. И тут же скучает Эмеральд, то и дело поглядывающий на часы. А в холле и во дворе играют прибывшие с гостями дети.
Шрифт ужасно мелкий, бумага – хуже некуда, строчки сливаются перед глазами. Но я продолжаю упрямо вчитываться в старую пыльную книгу.
Правило выполняется всегда неукоснительно – вот уже 5 лет подряд. Когда к Брентонам приходят гости, младшая дочь должна тихо сидеть в своей комнате и не попадаться никому на глаза. «У Дженни слабое здоровье, ей вредно бегать», «Дженни устала и уже отдыхает», «Бедняжка так слаба, ей нужен покой».
Наконец, страница перевернута. Склоняюсь над словарем, отыскивая и выучивая непонятные слова. Голова начинает гудеть.
За окном смеркается, голоса внизу стихают. В комнату заглядывает веселая и румяная Мелони. Кажется, она слегка расстроена, что гости ушли так рано. В прошлом году она окончила учебу и теперь в полной мере наслаждается свободной взрослой жизнью.
- Сейчас я, Эми, - бросает она куда-то в темноту коридоров. – Дженни, тебя отец зовет. Спустись.
Я откладываю свои книги и иду вниз. У окна, заложив руки за спину, стоит отец – как обычно хмурый. Рядом с ним – высокий седой человек. Это колдомедик, какой-то друг семьи и, вроде как, даже профессор. Он поправляет очки и дружелюбно улыбается.
- Добрый вечер, Дженни.
Я здороваюсь. Я прекрасно знаю, что сейчас произойдет. Одни и те же вопросы – каждый год. От банального «Как я себя чувствую?» до финального «Не случалось ли со мной чего-то необычного?». И всегда одни и те же ответы. Отец напряжен, он внимательно вслушивается в мои слова, хоть и отвернулся. Я не смотрю на него, но чувствую – всей кожей чувствую идущую от него волну разочарования.
Как часто я думала – а может, мне соврать? Что стоит сказать, что я нечаянно подняла в воздух вазу, и она разбилась? Или что я подпалила особо скучную книгу просто силой своего желания… Но я упрямо твержу правду. Нет, ничего подобного со мной не происходило. В понимающих глазах профессора растет жалость. Он бросает короткий взгляд на отца.
- Хорошо, Дженни, а теперь ступай, ступай к себе.
Я отчаянно делаю вид, что ничего особенного не случилось, и ухожу. Лишь за дверью я замедляю шаги и останавливаюсь. В гостиной висит тишина. Наконец, колдомедик решается ее нарушить.
- Виллем… Виллем, ну не убивайся ты так…
- О чем ты? Я совершенно спокоен, - ледяным тоном отзывается отец.
- Пойми, это может означать что угодно. Просто у малышки очень слабые магические способности. Да, она не будет сильной волшебницей, но колдовать она научится обязательно, она сможет…
- Кажется, ты один в это веришь... Оставь, Берти, я не мальчишка. И я не дурак.
Они снова молчат, долго молчат. Профессор курит трубку.
- Что ты будешь делать, Виллем? Ей уже десять. Ты не можешь по-прежнему скрывать ее ото всех.
Отец начинает сердиться – в его голосе появляются металлические нотки:
- Не могу, не могу... Что ты хочешь от меня услышать? Что я уподоблюсь Таддеусу Ферклу? Думаешь, я ужасен? А ты представь, какой это позор для моей семьи!
- Но такое случается, Виллем. Не кипятись.
- Я спокоен! – рычит отец. – Ты сам не веришь в то, что говоришь, Альберт. Какого дементора я должен в это верить?
Он нервно прохаживается взад-вперед по комнате, останавливается у большого портрета матери. Я не вижу этого, но отчего-то знаю, что он смотрит сейчас на нее.
Я совсем не похожа на мать. У нее добрые карие глаза, румянец на щеках и всепрощающая улыбка. Говорят, она именно такой и была – как на портрете в гостиной. Брат и сестра похожи на нее. А я – типичная Брентон. Как и у всех в роду – светло-русые прямые волосы, серые глаза и бледное лицо. Я похожа на дядю, погибшего в сражении с аврорами. Его колдография стоит на каминной полке. Он улыбается и поднимает бокал вина под рождественской елью. Через год он покинет Брентон-холл, чтобы примкнуть к Гриндевальду и никогда уже сюда не вернуться.
Неожиданно в коридоре появляется Мелони. Она замечает меня и намеревается уже отчитывать за подслушивание разговоров взрослых, но, видимо, выражение моего лица настолько жалкое в тот момент, что она передумывает.
Она никогда меня не замечала. А в последние годы – откровенно стыдилась. Мне казалось, что в ее глазах я нечто среднее между магглом и домовиком. Да и кто бы на ее месте был рад иметь неполноценную сестру.
Она берет меня за руку повыше локтя и уводит прочь. Мы молча поднимаемся по лестнице. Наверху нас встречает Эмеральд. Свой сюртук он уже где-то оставил, галстук перекинул через плечо на спину.
- Мел, ну где ты ходишь?
Он даже не глядит в мою сторону, словно меня здесь и нет.
- Иди спать, - коротко бросает мне Мелони, тут же переключившись на брата. – Эми, ну что за вид.
Улыбаясь, он пожимает плечами, пока неумолимая сестра поправляет и затягивает его галстук.
- Да все равно уже все разошлись. Ну не могу я ходить с этой удавкой. Сжалься, Мел… Мел, ты чудовищна!
Оставшись довольна результатом, Мелони берет его под руку и увлекает в сторону библиотеки.
- Идем, ты еще не рассказал мне о Лоринах.
- О, Мел, ты невыносима. Что я могу рассказать тебе об этих садовых гномах. Нет, не спорь, я знаю – они замаскировавшиеся садовые гномы. Я сегодня весь вечер только и мечтал о том, чтобы раскрутить их как следует и выбросить из нашего дома... Ай, Мел, не дерись! Ты сама во всем виновата – нечего было приглашать в наш дом всех этих напыщенных хорклампов. Что ж потом удивляться, что к нам гномы зачастили.
Их дружный смех стихает за поворотом.
Я возвращаюсь к своим книгам на ковре у камина. Огонь продолжает радостно трещать, поедая дрова. И я смотрю сквозь него невидящим взглядом и стараюсь не думать о том ,что будет, когда в положенный срок не придет письмо из Хогвартса.
Вспыхнул небольшой язычок пламени и костер стал неспешно разгораться. Я отступаю на шаг, убирая палочку, и заворожено гляжу на огонь. Так странно – и ведь в жизни никому не признаешься - эта чужеродная стихия всегда казалось какой-то особенно притягательной. Вода…Вода совсем не такая.
Я сижу на полу в своей комнате у маленького камина. А снизу доносятся голоса – у нас гости. Все расположились за большим столом, слушают, как отец с кем-то из дальних родственников рассуждают о политике. Как всегда много воспоминаний и сетований, что Британия уже не та. Мелони в одном из своих модных платьев уверенно ведет негромкую светскую беседу с окружившими ее молодыми людьми. И тут же скучает Эмеральд, то и дело поглядывающий на часы. А в холле и во дворе играют прибывшие с гостями дети.
Шрифт ужасно мелкий, бумага – хуже некуда, строчки сливаются перед глазами. Но я продолжаю упрямо вчитываться в старую пыльную книгу.
Правило выполняется всегда неукоснительно – вот уже 5 лет подряд. Когда к Брентонам приходят гости, младшая дочь должна тихо сидеть в своей комнате и не попадаться никому на глаза. «У Дженни слабое здоровье, ей вредно бегать», «Дженни устала и уже отдыхает», «Бедняжка так слаба, ей нужен покой».
Наконец, страница перевернута. Склоняюсь над словарем, отыскивая и выучивая непонятные слова. Голова начинает гудеть.
За окном смеркается, голоса внизу стихают. В комнату заглядывает веселая и румяная Мелони. Кажется, она слегка расстроена, что гости ушли так рано. В прошлом году она окончила учебу и теперь в полной мере наслаждается свободной взрослой жизнью.
- Сейчас я, Эми, - бросает она куда-то в темноту коридоров. – Дженни, тебя отец зовет. Спустись.
Я откладываю свои книги и иду вниз. У окна, заложив руки за спину, стоит отец – как обычно хмурый. Рядом с ним – высокий седой человек. Это колдомедик, какой-то друг семьи и, вроде как, даже профессор. Он поправляет очки и дружелюбно улыбается.
- Добрый вечер, Дженни.
Я здороваюсь. Я прекрасно знаю, что сейчас произойдет. Одни и те же вопросы – каждый год. От банального «Как я себя чувствую?» до финального «Не случалось ли со мной чего-то необычного?». И всегда одни и те же ответы. Отец напряжен, он внимательно вслушивается в мои слова, хоть и отвернулся. Я не смотрю на него, но чувствую – всей кожей чувствую идущую от него волну разочарования.
Как часто я думала – а может, мне соврать? Что стоит сказать, что я нечаянно подняла в воздух вазу, и она разбилась? Или что я подпалила особо скучную книгу просто силой своего желания… Но я упрямо твержу правду. Нет, ничего подобного со мной не происходило. В понимающих глазах профессора растет жалость. Он бросает короткий взгляд на отца.
- Хорошо, Дженни, а теперь ступай, ступай к себе.
Я отчаянно делаю вид, что ничего особенного не случилось, и ухожу. Лишь за дверью я замедляю шаги и останавливаюсь. В гостиной висит тишина. Наконец, колдомедик решается ее нарушить.
- Виллем… Виллем, ну не убивайся ты так…
- О чем ты? Я совершенно спокоен, - ледяным тоном отзывается отец.
- Пойми, это может означать что угодно. Просто у малышки очень слабые магические способности. Да, она не будет сильной волшебницей, но колдовать она научится обязательно, она сможет…
- Кажется, ты один в это веришь... Оставь, Берти, я не мальчишка. И я не дурак.
Они снова молчат, долго молчат. Профессор курит трубку.
- Что ты будешь делать, Виллем? Ей уже десять. Ты не можешь по-прежнему скрывать ее ото всех.
Отец начинает сердиться – в его голосе появляются металлические нотки:
- Не могу, не могу... Что ты хочешь от меня услышать? Что я уподоблюсь Таддеусу Ферклу? Думаешь, я ужасен? А ты представь, какой это позор для моей семьи!
- Но такое случается, Виллем. Не кипятись.
- Я спокоен! – рычит отец. – Ты сам не веришь в то, что говоришь, Альберт. Какого дементора я должен в это верить?
Он нервно прохаживается взад-вперед по комнате, останавливается у большого портрета матери. Я не вижу этого, но отчего-то знаю, что он смотрит сейчас на нее.
Я совсем не похожа на мать. У нее добрые карие глаза, румянец на щеках и всепрощающая улыбка. Говорят, она именно такой и была – как на портрете в гостиной. Брат и сестра похожи на нее. А я – типичная Брентон. Как и у всех в роду – светло-русые прямые волосы, серые глаза и бледное лицо. Я похожа на дядю, погибшего в сражении с аврорами. Его колдография стоит на каминной полке. Он улыбается и поднимает бокал вина под рождественской елью. Через год он покинет Брентон-холл, чтобы примкнуть к Гриндевальду и никогда уже сюда не вернуться.
Неожиданно в коридоре появляется Мелони. Она замечает меня и намеревается уже отчитывать за подслушивание разговоров взрослых, но, видимо, выражение моего лица настолько жалкое в тот момент, что она передумывает.
Она никогда меня не замечала. А в последние годы – откровенно стыдилась. Мне казалось, что в ее глазах я нечто среднее между магглом и домовиком. Да и кто бы на ее месте был рад иметь неполноценную сестру.
Она берет меня за руку повыше локтя и уводит прочь. Мы молча поднимаемся по лестнице. Наверху нас встречает Эмеральд. Свой сюртук он уже где-то оставил, галстук перекинул через плечо на спину.
- Мел, ну где ты ходишь?
Он даже не глядит в мою сторону, словно меня здесь и нет.
- Иди спать, - коротко бросает мне Мелони, тут же переключившись на брата. – Эми, ну что за вид.
Улыбаясь, он пожимает плечами, пока неумолимая сестра поправляет и затягивает его галстук.
- Да все равно уже все разошлись. Ну не могу я ходить с этой удавкой. Сжалься, Мел… Мел, ты чудовищна!
Оставшись довольна результатом, Мелони берет его под руку и увлекает в сторону библиотеки.
- Идем, ты еще не рассказал мне о Лоринах.
- О, Мел, ты невыносима. Что я могу рассказать тебе об этих садовых гномах. Нет, не спорь, я знаю – они замаскировавшиеся садовые гномы. Я сегодня весь вечер только и мечтал о том, чтобы раскрутить их как следует и выбросить из нашего дома... Ай, Мел, не дерись! Ты сама во всем виновата – нечего было приглашать в наш дом всех этих напыщенных хорклампов. Что ж потом удивляться, что к нам гномы зачастили.
Их дружный смех стихает за поворотом.
Я возвращаюсь к своим книгам на ковре у камина. Огонь продолжает радостно трещать, поедая дрова. И я смотрю сквозь него невидящим взглядом и стараюсь не думать о том ,что будет, когда в положенный срок не придет письмо из Хогвартса.