Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

---

---

---

Never wanted to leave

"Jenny Of Oldstones (Game Of Thrones)"

High in the halls of the kings who are gone
Jenny would dance with her ghosts
The ones she had lost and the ones she had found
And the ones who had loved her the most

The ones who'd been gone for so very long
She couldn't remember their names
They spun her around on the damp old stones
Spun away all her sorrow and pain

And she never wanted to leave, never wanted to leave
Never wanted to leave, never wanted to leave

They danced through the day
And into the night through the snow that swept through the hall
From winter to summer then winter again
Til the walls did crumble and fall

And she never wanted to leave, never wanted to leave
Never wanted to leave, never wanted to leave
And she never wanted to leave, never wanted to leave
Never wanted to leave, never wanted to leave

High in the halls of the kings who are gone
Jenny would dance with her ghosts
The ones she had lost and the ones she had found
And the ones
Who had loved her the most

---

Рождество

Виллему хотелось идти скорым шагом, но до дома было не далеко и приходилось сдерживать себя, чтобы уже через десять минут не оказаться у ворот. Сегодняшний день можно было назвать удачным - впервые кто-то пожелал дать ему взаймы. Но если принять во внимание, что этим кем-то оказался его школьный друг Джим Трэверс, становилось уже не так радостно. Жизнь друга складывалась иначе – счастливая уважаемая семья, заботливые родители, блестящие перспективы, прекрасная невеста. И что вообще мог такой человек найти в дружбе с ним? Впрочем, Виллем всегда ревностно следил, чтобы в их отношениях ни намеком не проскальзывала жалость или снисходительность. И Джим ни разу не дал повода заподозрить себя в подобном. А сегодня он предложил ему денег. Вероятно, он поступил бы так же, поменяйся они местами. Но это было допущение, а в реальности каждый занимал свое место. И Виллему бы отказаться, соврать, что нашел другой выход в своих крайне печальных и запутанных финансовых делах, но он не соврал. А Джим не стал придумывать историю, которая могла бы пощадить чувства друга – оба прекрасно знали, что убедительное вранье не было коньком Трэверса. Он увлекался и переигрывал.
Как бы там ни было, Виллем деньги взял. Теперь Брентоны смогут продержаться еще неделю или даже две, если рождественские праздники не потребуют больших расходов.
Воспоминание о Рождестве заставило его остановиться и перевести дыхание. Рождество, конечно. Но какой это теперь для них праздник? Наверное, последний раз радовался ему еще совсем ребенком, когда был жив дед. Тогда праздник в их доме еще хоть как-то напоминал торжество. А потом он стал слишком взрослым, чтобы и дальше блаженно игнорировать происходящее вокруг. Что ж, а теперь, когда их с Джейденом мать была мертва, а отец бежал от ареста, был ли вообще смысл думать о праздниках? Елка, подарки, визиты. Джейден уже не маленький, да и нервов потрепал ему изрядно так, что не хотелось о нем и вспоминать лишний раз. Да, и расходы опять же.
Последнее показалось Виллему решающим доводом, и он снова зашагал к дому. Преодолел последнюю сотню футов, ступил на садовую дорожку и еще раз остановился. Дома его ждали расспросы, в которых ему будет чудиться затаенное злорадство. Словно каждое его «ничего нового» - это очередное признание собственного бессилия. На радость старухе, которая только и ждет, чтобы снова ткнуть его носом в то, что он слишком молод для главы рода. Молод, глуп и беспомощен. Да и братец не преминет ухмыльнуться – этому даже семейное разорение в радость, если это даст повод щелкнуть старшего брата по носу. А сегодня… Даже если он сообщит, что достал немного денег, в ответ получит только сетования: мол, глупо рассчитывать вычерпать чайной чашкой море. Не говоря уже о том, как все отреагируют на имя их благодетеля. Джим Трэверс – ну, конечно! Кто же еще мог сжалиться над неудачниками Брентонами? Будто он сам не понимает, как тщетны его усилия. Будто они не знают, что похвалы в адрес Джима ему сейчас как нож в сердце. Знают. Знают, и оттого непременно ткнут его в собственную несостоятельность.
Дорога не могла быть бесконечной, как бы Виллему этого не хотелось. Но прежде, чем он решил обойтись обычным сообщением об отсутствии новостей, слуга доложил о госте.
Дядя Альфред, брат матери, был одним из немногих, кто поддерживал его эти месяцы. И единственным из всех Шафиков, кто не возненавидел Брентонов после гибели Оллин. Его советы, участие и неизменный оптимизм были рукой помощи, столь необходимй Виллему. Ведь он в действительности так мало знал и понимал в делах, которые благодаря его отцу пришли в печальное состояние. Джейден-старший наделал долгов, растратил все средства, убил жену и, бросив детей и свою мать, скрылся за пределами Британии. Их семью и так не слишком жаловали, а теперь и вовсе почти все отвернулись от них. Но были и исключения. Джим, втайне от родителей сопереживавший другу. Дядя Альфред, не принявший сторону своих родных и не бросивший племянников на произвол судьбы.
Внутренне благодарствуя дяде за столь своевременный визит и даже надеясь на какое-нибудь обнадеживающее известие, Виллем прошел в гостиную.
Однако стоило ему переступить порог, как само собой возникло ощущение неладного. Словно одно его появление разом переменило настроение в комнате. Нисса Брентон и Альфред Шафик как-то уж слишком неестественно замолкли и взглянули на объявившегося внука и племянника так, будто он был пятилетним мальчишкой, непозволительно прервавшим важный разговор взрослых. А стоявший у окна Джейден ухмыльнулся – сколько раз Виллем уже наблюдал эту отвратительную привычку братца, которой тот «объявлял» себя зрителем дешевого фарса.
- Дядя Альфред. Бабушка, - Виллем удержал зашевелившееся внутри раздражение. В конце концов, это не первый раз, когда ему так намекают на слишком юный возраст. Вероятно, пройдет еще ни один год, прежде все смогут смириться с очевидным – он глава семьи, нравится это кому-то или нет.
- Виллем! – как-то уж слишком оживился дядя. – Рад тебя видеть.
Кажется, Альфред Шафик и сам ощутил, что несколько перестарался, и попытался было сгладить впечатление:
- Надеюсь, у тебя все в порядке?
- Да, - голос Виллема приобрел оттенок настороженности. – Что-то случилось?
Он перевел внимательный взгляд с лица дяди на бабушкино, и снова зацепился за очередную многообещающую ухмылку брата, ожидавшего своего «представления».
- Случилось? Нет, что ты, - поторопился заверить дядя теперь уже с напускной беспечностью. – Мы поговорили немного о делах. Только и всего.
Нисса какое-то время хранила молчание, будто не знала, в какую сторону направить разговор, раз уж не выходит отчитать внука и отделаться от него.
- О наших делах, - она поднялась, приобретая решительный вид.
Последние надежды Виллема на этот вечер окончательно испарились. Очевидно, его ждало новое препирательство и упреки. Как будто это он был виноват в том положении, в каком все они очутились. Или в том, что ему девятнадцать и сотворять чудеса он не умеет. Даже дядя Альфред с его опытом и связями вряд ли смог бы что-то сделать, когда их дом, их земля уже дважды перезаложены, и никто не желает дать под них денег в третий раз. Впрочем, может быть, кто-то и поверил бы не вчерашнему школьнику, а человеку, умеющему вести дела. А может, и нет. Не зря же дядя сам ни единожды подчеркивал, что положение Брентонов крайне непростое.
Тем временем дядя и бабушка обменялись очень напряженными взглядами, будто вели молчаливый спор. И Нисса одержала верх.
- Ты же сам знаешь, - продолжила она уже для внука, - что, если к середине января мы не расплатимся с кредиторами, нам придется расстаться почти со всем, что у нас есть.
Она вскинула руку, видя, что Виллем намеревается перебить.
- Я не закончила. Мы сделали все, что могли. Пора заканчивать с воздушными замками. Нужно быть реалистами. Нам придется продать дом. Единственное, что еще в наших силах – так это найти для него хорошего покупателя, который даст хорошую цену. Тогда мы сможем подыскать себе дом где-нибудь в Хогсмиде и не окажемся бездомными бродягами.
- Что? – очередным усилием Виллем заставил себя дослушать. – Как ты такое можешь говорить? Это не твое ожерелье. И не мои часы, чтобы у нас было право вот так взять и отдать их. Это имение принадлежит всем Брентонам. И тем, которых нет в живых, и всем будущим поколениям. Думаешь, нашим предкам было легко построить его? Да если мы его сейчас отдадим, мы уже никогда – понимаешь, никогда не сможем вернуть его или построить заново. Это первый шаг к упадку и забвению. С нашей репутацией, со всеми этими слухами о нашей бедности и реальным положением дел – Брентоны просто исчезнут.
Нисса сделала несколько шагов к внуку.
- Виллем, послушай. Мне тоже это не очень нравится. И огорчает не меньше, чем тебя. Но у нас нет выхода. Если мы продолжим тешить себя иллюзиями, нас вскоре просто выкинут на улицу. Твой дед знал, что нет смысла пытаться изменить то, над чем мы не властны. Но стоит направить усилия на то, что еще можно изменить.
- Дед проиграл выборы. Женщине. После чего его карьера пошла к закату, - холодно напомнил Виллем, не особенно подбирая слова. – Не сомневаюсь, что если бы судьба нашего имения зависела от тебя, ты бы давно уже переселила нас в какую-нибудь лачугу. Но позволь тебе напомнить, что без моего одобрения этому не бывать. И я никогда на это не пойду. А что до кредиторов – я говорил и повторюсь – нет необходимости уплачивать все сразу. Достаточно заплатить хотя бы пятую часть долга, заключить новое соглашение, и мы получим длительную отсрочку. Я уже успел убедиться, что кроме нас этот дом особенной ценности ни для кого не представляет. Спасибо нашим предкам.
Виллем хмуро глянул на большой портрет одного из своих прапрадедов. Безумцы, поклонники темной магии – они постарались, чтобы у самих Брентонов, да и у их дома была репутация более, чем сомнительная.
- Ты ведь не хочешь продать дом каким-нибудь выскочкам-магглолюбам? Единственным, кому может доставить удовольствие обосноваться в этих стенах. И лишь потому, что они возомнят себя ровней нам.
- Твое бессмысленное упрямство нас погубит, - поджала губы Нисса. – Не хочешь слушать меня, послушай своего дядю.
Виллем с недоумением взглянул на отмалчивающегося Альфреда Шафика. Не может быть, чтобы и он стоял на том же!
- Виллем, - Шафик заговорил неохотно. – Я наблюдал за тобой и могу с уверенностью сказать: ты сделал все, что мог. Никто не сделал бы больше. Но есть неподвластные нам вещи. Не забывай – ты теперь глава рода, и тебе надо заботиться не только о прошлом величии семьи. Но и о тех, кто рядом с тобой. За кого ты ответственен. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя бабушка и брат просто оказались на улице? Не хочешь, чтобы они просили милостыню…
- Довольно! – он перестал сдерживаться. – Дядя …
Виллем не договорил. Он готов был поклясться, что сможет. Что найдет способ, что не допустит их падения, но, похоже, в него никто больше не верил. Даже Джим сегодня звал его к себе. Со всей семьей. «Погостить» на пару недель, как назвал это друг. Джим тоже не верил, что они спасутся.
- Виллем, - бабушка взяла его под руку, увлекая ближе к камину. – Мистер Шафик говорит все верно. К тому же, он не допустит, чтобы наш дом достался каким-нибудь проходимцам, если тебя это беспокоит. Есть хороший человек, который хочет купить наш дом. Мы договоримся о цене. Он не будет нас торопить. У нас будут деньги и время, чтобы найти новый дом. Без спешки.
- И кто он? – глухо спросил Виллем.
Нисса Брентон молчала, предоставляя Альфреду дальше говорить самому. Тот помедлил и тоже подошел. Во всем его виде читалось напряжение, смешанное с некоторой долей неловкости.
- Я.
Виллем сцепил зубы. Все это время, пока он считал дядю своим другом и доверенным лицом, тот всего лишь ждал, когда последние надежды падут, и имущество Брентонов само приплывет ему в руки?
Не зная, как трактовать молчание племянника, Альфред осторожно продолжил:
- Я выкупил долговые обязательства твоего отца.
Он хотел добавить что-то еще, но Виллем его опередил. Шагнув почти вплотную к дяде, он процедил сквозь зубы:
- Вон!
Шафик побледнел.
- Я. Сказал. Вон. Из моего. Дома, - раздельно и четко почти выплюнул ему в лицо Виллем.
Нисса ахнула от неожиданности и, поддерживаемая подоспевшим Джейденом, опустилась на диван.
- Ты пожалеешь, - тихо отозвался Шафик.
Он развернулся и вышел, ни с кем не прощаясь.
- Ты погубил нас, - почти простонала Нисса. – Великий Салазар, за что мне это?
- Я?! – Виллем толкнул дверь, оставшуюся распахнутой после ухода дяди. – Я?! Ты хотела сговориться с этим негодяем за моей спиной! Неужели ты не понимаешь, что ему плевать на нас? Как и всем Шафикам. Только он пошел дальше. Решил отомстить нам за свою сестру, забрать у нас все.
- Я хотела спасти вас! – воскликнула Нисса, отталкивая Джейдена и снова вставая. – Ты упрям и глуп. Твоя гордыня больше этого дома. Ты не о семье думаешь, ты о себе только печешься! Глупый мальчишка!
Она больше не хотела ничего слушать и решительно направилась прочь из комнаты. Виллем ее не останавливал.
- Прекрасно, - негромко выдохнул уставшим голосом Джейден, присаживаясь на подлокотник кресла.
Усмешка исчезла с его лица.
- И что теперь, «глава семьи», а?
- Не тебе об этом спрашивать! – рявкнул Виллем.
Джейден дернул плечом.
- Ты и мое будущее решаешь, не забыл? Вот скажи, что плохого в том, чтобы съехать в Хогсмид? На кой тебе эта громадина? – он обвел рукой комнату. – Ты тут что, был счастлив? Ну, так забери с собой на память что-нибудь особенно ценное. Вон, хоть старика Джаспера, - указал на тот самый портрет, на который недавно смотрел брат. – Что еще не так? Не хочешь рядом с полукровками жить? Так не общайся с ними. Откроем какую-нибудь лавку. Как-нибудь проживем.
- Ты хочешь нас лавочниками сделать? – процедил Виллем.
- А что такого? Забыл, кем наши предки были до всего этого? И торговцами, и учителями, и бродягами. Что-то я не помню, чтобы мне в детстве кто-нибудь говорил: «Стыдись, Джейден, тебя назвали в честь твоего предка Джейдена Бездомного, который нанялся в учителя к Трэверсам». Тебя, поди, Трэверсы тоже не попрекают этим, я прав?
- Это был четырнадцатый век, Джейден!
- Строго говоря, тринадцатый.
- Да мне плевать, умник! – Вилем смахнул с полки подвернувшуюся под руку статуэтку.
Джейден фыркнул и демонстративно скрестил на груди руки.
- Бабушка права. Ты так трясешься за этот дом, потому что без него – ты никто. Это сейчас твоя подпись много значит. А не будет у нас денег, дома – кто ты? Кто вообще тебя слушать станет?
Младший из братьев неспешно встал и пошел навстречу старшему.
- Думаешь, надел медальон, - он ткнул пальцем в медальон на шее Виллема, - и сразу все тебя стали уважать и слушаться? Да по мне хоть три таких нацепи, а все равно останешься тем, кто ты есть.
- И кто же я есть?
- Ну, сам посуди? Выгнал дядю. Теперь он на нас затаит обиду. Нам что, недоброжелателей было мало? Наорал на бабушку. Допустим, она была неправа. Но она хотела помочь. И потом, ты забываешь, что именно благодаря ей в нашей семье был хоть какой-то порядок. А ты…
- А я что? Должен ей теперь вечно быть благодарным? Ей почти семьдесят. У нее муж был влиятельным политиком, она сама была вхожа в высокие круги, у нее связи, о которых другие и не мечтают. И что она делает? Заперлась дома и ждет пока я, которому девятнадцать, все решит! Она же ни единого письма не написала! Ни с кем даже встретиться не пожелала. Я за это ей должен быть благодарен?
Джейден опустил глаза и с минуту молча рассматривал ковер под ногами.
- Ты же понимаешь, что ей тяжело, - после молчания пояснил он. – Она очень переживает из-за отца. Ей кажется, что все теперь будут смотреть на нее, как на несчастную мать полоумного убийцы. А это невыносимо для нее.
- А то, что на меня смотрят, как на сына убийцы – это нормально?!
- Ты – мужчина, она – женщина. Да и кто теперь «глава семьи»? – Джейден посмотрел на брата. – Тебе теперь и решать все проблемы, раз ты так этого хотел, - кивнул на медальон. – А она…
- Так пусть тогда заткнется!
Джейден неодобрительно поморщился и отодвинулся от брата.
- Ну, и скотина же из тебя выросла, братец.


Виллем долго не мог уснуть. Под утро он только прикрыл глаза, как уже нужно было вставать.
Какое-то время он неподвижно лежал на спине, рассматривая потолок.
- Что? – наконец, он осознал, что эльф что-то спрашивает у него.
Елка. Рождество.
- Спроси у хозяйки. Что? Сказала, чтобы я решал?
Виллем негромко выругался. Каждый день, когда ему думалось, что хуже уже не будет, все складывалось еще отвратительней, чем накануне. Сегодняшний день в череде подобных обещался занять особое место.
- Хорошо. Поставьте елку. Небольшую, - отозвался он после крайне продолжительного молчания.
Он покинул дом, даже не позавтракав. От мысли о Рождестве его почти тошнило, но все же он изменил свое решение и заставил себя отправиться в лавку. Если будет елка, требовались какие-никакие подарки.
- Хороший выбор.
Виллем даже не сразу понял, что голос обращается к нему – столько вокруг суетилось покупателей, лихорадочно готовившихся поздравлять своих родных, близких, друзей. Он обернулся и увидел Лавенну.
- Здравствуй, - улыбнулась девушка.
Они не виделись с самых похорон его матери, и Виллем предпочел бы не встречаться и дальше. Но, похоже, все в этом мире шло наперекор его желаниям.
- Здравствуй. Я не уверен, что это хорошая идея, - он нахмурился, мысленно задаваясь вопросом – назвала бы Лавенна его скотиной, если бы стала свидетельницей вчерашней сцены?
Девушка на мгновение коснулась его плеча в жесте поддержки.
- Хорошая.
Виллем встретился с ней глазами. Конечно, назвала бы. Хорошо, что она выходит за Джима, а не за такого, как он. Впрочем, ему, вероятно, и все богатство Джима не помогло бы добиться ее руки.
- Ничего, если мы с Джимом навестим вас на Рождество? – участливо спросила Лавенна.
Кажется, она понимала, что других гостей в их доме не предвидится.
- Так, ничего особенного, - добавила девушка. – Не стоит ради нас стараться. Мы понимаем, что у вас траур.
Виллем поймал себя на странном ощущении: жалость Лавенны не казалась чем-то отталкивающим. Хотелось закрыть глаза и утонуть в ней, захлебнуться, забыть обо всех своих бедах. А еще вообразить себя на месте друга и хоть минуту побыть просто счастливым.
- Мы будем рады вам, - он постарался вложить в слова как можно больше тепла, насколько это вообще было ему доступно.
- Вот и замечательно, - снова заулыбалась девушка. – Как поживает Джейден?
- По большей части он со мной не разговаривает, - Виллем почти сразу пожалел, что его потянуло на откровенности.
- О! Мне жаль. Помиритесь? Это ведь Рождество.
Лавенна немного посторонилась, пока ее бывший однокашник забирал свои покупки, а затем продолжила:
- Он такой милый. Не сердись на него. Что бы он ни сделал, он, наверняка, не со зла. А тут Рождество. Нельзя в праздник и с обидами. У меня вот нет ни братьев, ни сестер. Я всегда завидовала вам. С родными можно сколько угодно ссориться, но все равно ведь ближе их у нас никого.
- Н-да уж, - проворчал недовольно Виллем. – Может быть, заберешь этого «милого» человека себе в братья?
- Джейдена? Заманчивое предложение. Но я лучше возьму в братья тебя. Ты не против?
Виллем остановился.
- Это значит «не против»? Или «против»? – продолжая шутить, Лавенна пыталась понять по лицу собеседника, что тот думает. – Я ведь выйду за Джима. А вы с ним близкие друзья. Вот и получится, что я могу быть тебе как сестра.
- Почту за честь.
Виллем несколько церемонно склонил голову, оставляя у Лавенны неопределенное впечатление таким внезапным переходом к шаблонной вежливости.
Они еще немного прошлись по улице, продолжая говорить о пустяках, а затем простились. И каждый испытал облегчение.
Еще пол дня Виллем бесцельно шатался по Лондону, оттягивая неизбежное. Наконец, стрелки на часах показали время ужина, и дальше откладывать уже было нельзя.
Дом Шафиков был почти в два раза больше его собственного. Но даже такой он с трудом вмещал всех представителей семейства. У матери Виллема, урожденной Оллин Шафик, было три брата. Каждый из них обзавелся семьей, несколькими детьми, а кое-кто даже и внуками. Родовое имение, принадлежавшее деду Виллема и отцу Оллин, должно было отойти старшему из его сыновей. Альфред Шафик и его второй брат, их дети – все они вынуждены были или жить под крышей родственников, беспрестанно ощущая себя лишними чужаками, или обзаводиться собственными домами. Беда лишь, что настолько большого и старинного имения заполучить уже не мог никто
Не позволяя себе больше медлить, Виллем прошел сразу в гостиную, где как раз собрались все Шафики и их приехавшие издалека родственники.
Виллем видел, как при его появлении изменились лица. Его здесь не ждали. Ему здесь не были рады. Шафик-старший согласился на брак единственной дочери Оллин с Брентоном лишь потому, что хотел породниться с его отцом и дедом Виллема – Эмбером, видным многообещающим политиком. Но он просчитался. Звезда Эмбера Брентона потухла очень быстро, а его сын Джейден не только не был достойным супругом для Оллин Шафик, но и стал причиной ее гибели. Этого Шафики не смогли простить ни себе, ни оставшимся Брентонам. И сейчас, вероятно, только присутствие гостей удерживало их от того, чтобы не выставить родственничка за дверь.
- Мерлин, какая наглость! Ну и ну! Это же Виллем Брентон, да? Сын убийцы, - зашептались в большой гостиной.
- Что тебе здесь нужно? – громко спросил хозяин дома.
- Я не хотел вас беспокоить. Мне нужно поговорить с дядей Альфредом.
Новый ропот голосов прокатился среди собравшихся. Кое кто недовольно посмотрел на Альфреда, но тот не стал обращать внимания. Он отставил свой бокал, быстро подошел к отцу и что-то зашептал ему. Шафик-старший выслушал и согласно кивнул. Тогда Альфред отделился от гостей, принося свои извинения.
- Идем, - он позвал племянника за собой и провел в библиотеку.
Шафик прикрыл дверь. Он не спешил. Окинув оценивающим взглядом Виллема, он небрежно заметил:
- Я не выгоняю тебя лишь ради памяти моей сестры и твоей матери. Итак? Что тебя привело сюда?
Еще минуту назад Виллем был уверен, что сдержится. Во имя всего, что ему дорого и за что он теперь несет ответственность. Но с каждым словом Шафика ему все меньше хотелось помнить о долге.
- Я пришел с предложением. Назови любую сумму. Я уплачу.
Шафик усмехнулся. Совсем беззлобно, и в этот момент он был так похож на свою сестру, что Виллему захотелось отвернуться.
- Любую сумму? Ого! И где же ты возьмешь столько денег?
- Мне нужна рассрочка. Но я выплачу. Все.
Теперь Шафик уже откровенно засмеялся.
- Позволь я перефразирую. Ты пришел сказать, что жалеешь о своем вчерашнем опрометчивом поступке, приносишь извинения и просишь – просишь! – меня о том, чтобы я позволил тебе расплатиться с долгами на удобных для тебя условиях. Я ничего не спутал?
- Нет. Ничего.
- Что ж, похоже, тебя не научили просить, я прав? Ну, конечно. Когда это Брентоны просили? А нести ответственность за свои слова научили? Подозреваю, что да.
Шафик прошелся вдоль стеллажей, то и дело поглядывая на побледневшего Брентона, которого за малым не перекосило. Но мальчишка держался.
- Ты оскорбил меня и выгнал. Но я не стану таить на тебя зла. Знаешь, как мы поступим? Я преподам тебе урок. Надеюсь, он поможет тебе поумнеть. Ты хочешь свой дом, свою землю и свою рассрочку. Я дам тебе это. Но сначала ты попросишь. Попросишь, как следует. На колени, Брентон.
Почти минуту они стояли и молча смотрели друг на друга.
- Ну? – нарушил тишину Шафик. – На колени, или убирайся. А через две недели я вышвырну тебя из твоего дома. Из моего дома.
И Виллем опустился.
- Хорошо, - улыбнулся Шафик, понимая, что победил. – А теперь повторяй за мной: я прошу извинить мою грубость и дерзость. Я прошу дать мне рассрочку по уплате долгов.
- Я прошу… извинить… мою грубость и дерзость… и прошу дать мне рассрочку… по уплате долгов, - деревянным голосом повторил Брентон.
Шафик одобрительно кивнул.
- Молодец. Вставай. У тебя есть 10 лет. Вернешь всю сумму и еще 200% сверху. Если хоть кната не будет хватать – сделка отменяется, все останется у меня – и земля, и дом, и то, что ты успеешь выплатить. Бумаги на подпись пришлю завтра. А сейчас – пошел вон отсюда.


В доме было почти совсем темно – только свечи в гостиной, тускло освещавшие наряженную елку, вырезали из этой темноты кружок света. Виллем сидел на ступенях лестницы и сверху смотрел на островок праздника, такой странный в этом доме. После случившегося у Шафиков он больше ничего не чувствовал. Ни ненависти к родне, ни отвращения к себе – ничего.
На фоне освещенной елки вырисовалась тень. Неслышно ступающий Джейден прошел мимо гирлянд и свечей и встал у каминной полки. Виллему было не очень хорошо видно, так что он скорее догадался, что брат взял в руки колдографию. Старый снимок – они в смешных детских нарядах, грустная мать, отец с отрешенным лицом. Джейден держал ее в руках, развернув так, чтобы в свете огоньков что-то рассмотреть. Затем он аккуратно вернул колдографию на место, достал что-то небольшое из кармана и пристроил под елкой.
Виллем прикрыл глаза. Вот дурак! Наверняка же, ни кната в кармане, но раздобыл какой-то подарок.
Он снова глянул вниз. Джейден устроился на диване и так и сидел перед елкой.
Виллем осторожно, стараясь не шуметь, поднялся и неспешно зашагал вверх по лестнице. Он помирится с Джейденом. Завтра.

Виллем проснулся очень рано и, избегая назойливых воспоминаний, поторопился встать. Он чуть дольше задержался у зеркала, наблюдая в нем свое осунувшееся и усталое лицо. Выглядел он скверно и совсем не празднично.
Как мог привел себя в порядок, выбрал новый галстук.
Он первым спустился в гостиную. Отдал распоряжения на счет ожидавшихся Джима и Лавенны, и подошел к елке. На свертке с подарками лежал конверт, подписанный братом.
Виллем улыбнулся, достал сложенный вдвое листок и развернул.

«Дорогие бабушка, Виллем!
Однажды в жизни каждого наступает момент, когда ему нужно идти своим путем. Пришел и мой час. Я всегда был не таким, как вы. И мне надоело жить среди вашей ненависти и злобы. Вы готовы друг другу горло перегрызть за право главенствовать. Дом, имя, слава, приличия – все это вам дороже живых людей. Я хотел вас любить, хотел быть счастливым с вами – но вы не умеете любить. Вы так одержимы интересами рода, что не видите тех, из кого этот род состоит. Не думаю, что мой отъезд вас огорчит. Спешу вас заверить, что я покидаю Британию не для того, чтобы вас опозорить. Я не собираюсь жить с магглами или как-то иначе пятнать имя Брентонов – можете быть спокойны. Я буду сражаться за прекрасные идеи и жалею лишь о том, что не сделал этого раньше. Геллерт Гриндевальд изменит мир, и я хочу быть к этому причастен.
Прощайте».

---

Рождество 2005. Альтернативное будущее, Дженни

---

Изабелла Брентон

---

Старушка Сильвер

---

Рождество 2005. Альтернативное будущее

Аврор Доннер и бывший заключенный Гафт

---

Илона Клемансо

02.02.2019 в 14:35

Пишет  Илона Клемансо:

Милости от Дженни


Дженни, спасибо)

---

Старое и новое

---

---

Дженни Брентон 5 лет

5 лет назад появилась Дженни Брентон )

---

13.01.2018 в 07:02

Пишет  Live_Hogwarts:

---

---

Флешмоб )

01.01.2018 в 18:18

Пишет  Live_Hogwarts:

На Новый год в дайри традиция подводить итоги ушедшего года. Давайте, и мы туда же?

Итак, флешмоб:

Напишите в своем дневнике 10 достижений вашего персонажа в ушедшем 1994 году.
1. Осталась жива
2. Получила смягчение условий Обета
3. Доучила Заклинания
4. Обзавелась Ассаши
5. Начала пользоваться хоть какой-то косметикой

Продвинутый уровень:

]Итоги года (персонажное):

Человек года – Виллем Брентон (как и все предыдущие 17 лет)
Знакомство года – Ульв Рикхард
Встреча года – Дженни Брентон из другого мира
Приключение года – Санктуарий
Мечта года – Виллем Брентон (как и все предыдущие 17 лет)
Место года – учительская
Открытие года – преподаватель Рунологии практикует Некромантию
Событие года - смягчение Обета
Настроение года – учебное
Разочарование года – слизеринцы
Вопрос года – Простите, что?
Занятие года – преподавание
Цвет года – розовый
Книга года – учебник по Заклинаниям
Цитата года –
Запах года – сухое тепло
Проблема года – грязнокровки на Слизерине
Еда года – овсянка
Напиток года – чай с молоком
Одежда года – розовое платье и диадемка
Достижение года – выжила
Глупость года – взять в руки неизвестный артефакт в библиотеке.

---

Пишет  Дженни Брентон:

06.12.2017 в 09:57

URL комментария

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра